Тень Уробороса. Эпоха лицедеев
Шрифт:
Джо и Чезаре опоздали на полсекунды.
Мы с Фаиной накинулись на Элинора. Он развернулся к нам, когда все понял.
— Так нельзя!.. — вскрикнул фаустянин.
Еще не успев сбить его с ног, я активировал ТДМ…
…Я один. Один среди открытого космоса.
Всем существом своим воспринимаю искажение времени и пространства. Весь мир проходит сквозь меня…
Где-то внизу, подо мною — черный купол, ловушка для света. Меня растягивает вверх и вниз. Это не «больно». Это не «очень больно»…
Это смертельно.
Я не живу больше.
Вокруг меня — угольная чернота, и лишь наверху, в самом зените, светится шар, сотканный из звезд. Это все звезды, туманности и галактики, когда-либо рожденные нашей Вселенной: погасшие, живые и еще только готовящиеся вспыхнуть.
Меня больше нет…
ЗАКАТ БЫЛОГО ДНЯ (3 часть)
1. Кейт Макроу
…Странная вспышка ослепила меня. За нею последовал удар тока.
Я потеряла ориентацию во времени и пространстве, забыла, где нахожусь. Не мигая, смотрела в никуда.
Дернулся и лежащий передо мною на столе пациент. Отголосок чьих-то слов: «Сквозное ранение брюшной полости, доктор. Проникающее ранение грудины».
— Зажим! — вне моей воли приказали губы, и ассистент тотчас вложил в мою затянутую латексом ладонь требуемый инструмент.
Раненый, кажется, стал приходить в себя.
— Альварес, в чем дело?! Я спрашиваю вас, в чем дело?! — во время операций я становилась требовательной и придирчивой, как мой отец, и ничего не могла с собой поделать. — Он просыпается!
— Подбирать наркоз не было времени! — огрызнулся анестезиолог.
Нервы мои были ни к черту: пятый полутруп за один день — это выше человеческих сил. Не знаю уже, то ли благодарить мужа за щедрую практику, то ли крыть бранью за то, что притащил меня в проклятый Порт-Саид…
Пациент раскрыл глаза. Обычно я не замечаю лиц тех, кого приходится оперировать. Если оперировать приходится не лицо.
Но в таких случаях, как этот, невольно запоминается страдание, которое бьется в их взгляде. Травматический шок. Бедняга лейтенант. Очень сомневаюсь, что после остановки кровообращения мы вернем его на этот свет…
— Кордалицин, глюкозу, живо! — я плотнее прижала повязку к его груди.
Раненый пытался что-то мне сказать, воздух со свистом вырывался у него из горла.
— Да скорее же! Контролируйте кровопотерю. Морган, сколько уже?
— Около двух литров… Из плевральной полости удален почти литр…
Тут светит не только травматический, но и гиповолемический шок…
Лейтенант прогнулся и вдруг схватил меня за руку. Мои ассистенты налегли на него, чтобы удержать, болван анестезиолог едва не сломал шприц у него в вене.
— Аутогемотрансфузия… — удостоверившись, что наркоз подействовал, сказала я, одним движением скальпеля вскрыла полость и наложила зажим на брюшную аорту. — Быстро! Делаем!
Когда операция закончилась, мои глаза едва различали что-либо вокруг. Я старательно моргала, но это не помогло.
— Простите, Альварес… — бросила я в ординаторской анестезиологу, подставляя руки под воду; кожа, в течение нескольких часов обернутая латексом, была мертвенно-бледной и казалась отечной. — Я сорвалась…
Извиняться было не за что: во время работы бывает всякое. Но Альварес был новым коллегой, даром что земляком. Тоже для чего-то приехал в этот ад из Аргентины…
— Я ничего не понимаю, док, — поделился со мной Альварес, понижая голос, чтобы не слышали коллеги. — Я считаю, что правильно подобрал компоненты… Он не должен был проснуться…
— Они иногда просыпаются, — жестко сказала я, снова начиная выходить из себя: нет, чтобы не спорить, извинилась же!
— Доктор Бергер, там привезли местную. Тяжелые роды, — заглянула к нам медсестра. — Все на операциях…
— Я только что закончила, Джоан…
— Но, миссис Бергер, больше некому!
— Господи, в такие времена!.. — взмолилась я и отправилась за сестрой. — Местная?
— Да.
Арабка и ее ребенок не выжили. Их привезли слишком поздно, была большая кровопотеря. Так у них всегда: дотянут до последнего, пренебрегая даже элементарной гигиеной, а потом обвиняют врачей…
На душе царил мрак. Внезапно я вспомнила, что еще не оповестила о завершенной операции того американца, капитана Чейфера, который сопровождал раненого… не помню ни имени, ни фамилии… С капитаном мы познакомились еще в бытность его лейтенантом, задолго до Порт-Саида. Причем при схожих обстоятельствах. В то время я стажировалась под началом моего отца, Джона Макроу, и жили мы в Буэнос-Айресе. Американец с сослуживцами специально везли к моему папе почти безнадежного Грегори Макуорнека (а вот его помню хорошо — возможно, из-за первой в моей жизни операции такой сложности)… Осколок, застрявший в головном мозге, и человек, переживший подобную операцию — этого нельзя не запомнить…
Пришлось заскочить в информационную часть клиники и покопаться в файлах. Распечаток на раненого, так некстати очнувшегося сегодня на моем столе, еще не поступало.
С трудом, борясь с пеленой, что застилала глаза, я нашла нужные сведения.
«Александр-Кристиан Харрис, 26 июня 1998 года рождения, до 2016 года — гражданин Мюнхена (Германия). Проживает: Хьюстон, штат Техас. Приемные родители (наст. неизвестны): Эндрю и Хельга С. Во время выполнения боевого задания взял на себя командование ротой и был переведен в звание капитана СВ Америки. С 2028 года — уорент-офицер американских сухопутных войск. Награды за спецоперации в Египте…»
В памяти отпечаталось, как мы разрезали на нем окровавленную одежду. Ни единой пуговицы — все на «молниях» и «липучках», а ведь все равно без скальпеля не снимешь…
Помню измазанную кровью прямоугольную эмблему его рода войск: «колчан» в виде синей кирасы на белом фоне. В «колчане» — штык, стрела и сабля эфесом кверху, а по бокам — два знамени. И едва различимая, сливающаяся с кровавыми пятнами, надпись красным: «United States Army 1775».
Молодой еще совсем. Сейчас модно говорить — возраст Христа. Но по отношению к воину — убийце, по сути своей — такое сравнение показалось мне кощунственным: в Бога я верила…