Тень Уробороса. Эпоха лицедеев
Шрифт:
— Так в чем заключается встречный шаг, господин Антарес?
— В устранении первопричины. Магната Зейдельман.
— То есть? — страшная догадка осенила мозг фаустянина, но он все еще не верил в то, что понял хозяина правильно.
Антарес скорбно кивнул. На лице Элинора сквозь бледную маску усталости проступил ни с чем не сравнимый ужас.
— Вы говорите… об… убийстве? — шепнул молодой человек, и глаза его наливались глухой темнотой.
— Да. И у меня в этом есть только один союзник. Ты. Никому иному я не могу доверить такое дело. Или уйдет из мира Зейдельман, или погибнет Сэндэл. А она погибнет, когда они поймут,
Элинор отрицательно замотал головой, не сводя широко раскрытых глаз с удрученного лица посла. Антарес горько усмехнулся:
— Вот на этом и заканчивается земная любовь таких юнцов, как ты. Заканчивается понятие «долг», когда вы присягаете на верность кому-то, заканчивается понятие «честь», когда вы клянетесь родителям либо заменивших вам родителей людям… Прежде убивали за полкредита… Сейчас рушатся даже такие незыблемые святыни, как честь, долг и любовь. Я считал, что выродились только мы. Но нет, выродились и на благополучном в нравственном отношении Фаусте… По крайней мере, я предполагал, что в нравственном отношении он благополучен, однако я глубоко заблуждался… Иди к себе и забудь.
— Если вы не станете давать мне посторо… других поручений, я буду охранять вашу жену, — с лихорадочной быстротой заговорил фаустянин, уже чувствуя, что рассудок его мутится от противоречий.
— Юноша-юноша… Ты считаешь себя бессмертным, что свойственно юности… Вспомни принцип действия аннигилятора. Убить тебя еще проще, чем Сэндэл. Это может сделать даже необученный. Как только их шпионы пронюхают о твоем «устройстве», ты будешь уничтожен, а вслед за тобой погибнет и Сэндэл. Но иди, это уже не твое дело. Я вижу теперь, что твоя любовь ограничивается физическими удовольствиями, а нести все бремя ответственности придется, как всегда… Максимилиану Антаресу, кому же еще… Но я тебя прощаю. Вы же воины только условно… На самом деле вы зачахли за своими молебнами. Вы живете в игрушечном мире на своем Фаусте и сдохнете при первом же дуновении ветерка из нашего жестокого мира. Иди к себе. Я буду думать, как спасти жену… Уходи, не хочу тебя видеть. Возможно, мне нужно связаться с Агриппой и объяснить ему ситуацию. Пусть он заберет тебя обратно: ты не выполнил своего обещания перед ним. Любой другой, настоящий, воин пошел бы и без дурацких раздумий сделал свое дело. Но не ты! Ты слишком чистенький. И даже ради близкого человека ты побоишься испачкать нежные ручки. Купайся в беззаботности и дальше, фаустянин. Ты негоден для нас.
Элинор повернулся и вышел. Антарес удивленно двинул бровью. А гаденыш не только умен, но еще и прозорлив, еще и плохо подвержен влиянию. Быстро адаптировался к премудростям Внешнего Круга… Придется пустить в ход «тяжелую артиллерию». То есть слезы Сэндэл.
Но делать этого дипломату и его супруге не пришлось. Фаустянин попросил аудиенции уже через полчаса, вдоволь намыкавшись по окрестностям. В лице его уже не было ничего живого. Парня откровенно шатало, будто он напился, как сам черт.
— Я сделаю это, господин Антарес…
10. Не вернешь
Джек Ри, лейтенант нью-йоркского специального отдела, дежурил в тот самый день, когда из больницы «Санта
Ассистентка занималась навигацией, а помещенный в гель и принявший виртуальный облик свирепой амазонки — отличительный образ спецотделовцев — Джек Ри проверял работоспособность доверенной ему системы.
Легконогая серая кобылка, неспешно гарцевавшая под седлом, в котором восседала воительница, встала посреди тропинки. Лучи здешнего тускловатого солнца запрыгали по узловым пунктам, высвечивая города, в которых необходимо побывать дозорной. Амазонка спрыгнула со спины лошади и подошла к большому камню на обочине. Короткий меч звякнул, высекая искры.
— Сержант!
«С небес» послышался голос ассистентки:
— На связи!
— Проверьте доступ к медикам.
— Доступ имеется. Что-то не так, Джек?
— Это я и хочу выяснить.
— Зафиксировать как тревогу?
— Не спешите. Я выясню.
Амазонка взлетела в седло и с гиканьем ткнула пятками бока кобылы. Локации стремительно менялись, узлы вспыхивали, отмечая для навигатора схему движения лейтенанта Ри.
Город Целителей. Каждое здание — картотека. Амазонку интересовал храм на главной площади, и она нещадно погоняла свою взмыленную лошадь. В спокойном режиме виртуальные города безлюдны — только постройки и деревья. И дай бог, чтобы они как можно реже наводнялись посетителями!
— Джек?
— Пока все в норме, сержант.
Голос Джека был ровным, но его амазонка неслась по ступеням храма. Вот наконец-то алтарь, охраняемый громадной псевдогранитной кошкой, глядящей куда-то вдаль. Джек произносит пароль, и ему открывается вход в хранилище. Теперь — глаз да глаз. Нужен двухсотый саркофаг по правую сторону коридора.
— Докладывайте, как у вас, Джек! — волновалась навигатор.
Сейчас должен поступить сигнал на его незаблокированный ретранслятор…
— Лейтенант, вам вызов, — упреждает ассистентка.
— Ответьте, пожалуйста. У меня все спокойно. Попыток взлома пока не вижу. Вероятнее всего, ошибся. Но проверить нужно.
И пока сержант отвечала на вызов, Джек спихнул крышку с двухсотого саркофага. Из черного провала выскочил серебристый волк и метнулся к выходу из хранилища. Но дежурный был наготове. Вздернув лук, он пустил стрелу вслед зверю. Коротко взвизгнув, тот упал, прополз еще несколько шагов и издох.
Амазонка приблизилась, чтобы повторно убедиться, та ли информация была ею уничтожена. Убедившись, она развеяла прах волка без остатка. Опустевший саркофаг исчез сам собой.
— Сержант!
— Джек?
— Сержант, отбой! Ложная тревога. Верните меня на исходную, к камню.
Информации о Джиме Хокинсе, под именем которого скрывался в «Санта Монике» поверенный Хозяина Зил Элинор, больше не существовало.
Выписавшийся из больницы две недели назад, Элинор ехал теперь в Вашингтон. Вещество перевоплощения уже начало действовать — фаустянин чувствовал, как меркнет его сознание, и торопился прибыть по адресу.
Хозяин называл имя: «Тимерлан Соколик». Именно этот человек должен стать связником между Элинором и Антаресом… Зил старался удержать в памяти только две вещи: адрес и имя посредника. Остальное неважно.