Тень в воде
Шрифт:
Да, именно так. Наступил новый период ремиссии, чтобы она передохнула и набралась сил перед очередной вспышкой его гнева. Ариадна посмотрела на свои руки. На левой мизинец опух — наверное, сустав выбит. Глаза слезились. Как правило, вернувшись домой после работы, она принимала душ и мыла голову, но вчера не вышло. Грязная и некрасивая — обычно ее такой никто не видел, никто, кроме него, и оттого это лишь усиливало его презрение.
Намочив тряпку, Ариадна посыпала внутреннюю поверхность унитаза чистящим средством. По радио передавали музыкальную викторину. Слушатели звонили на радио,
Такой вопрос и прозвучал на этот раз. Несмотря на то что голова гудела, Ариадна сразу же ответила на него.
— Как называется самый большой остров греческого архипелага Додеканес?
— Родос, — пробормотала Ариадна.
Женщина, позвонившая на радио, сомневалась.
— Какой архипелаг? До… де…
Ведущий терпеливо повторил:
— Додеканес.
— Острова, острова… Островов-то на свете много, разве все упомнишь…
— Это правда. Островов на свете много. Небольшая подсказка: эти острова также называют «двенадцать островов».
— Вот оно что…
— Не помогло? Но я все же попрошу вас дать ответ…
— Крит, — почти злобно произнесла женщина, словно зная наперед, что ответ неверен, и пытаясь переложить часть ответственности на ведущего.
Она заказала песню Корнелиса Фресвика, которая начиналась с детского смеха и голосов. Ариадна ходила по комнате и собирала крышки от бутылок, обертки от шоколада, остатки винограда и кожуру бананов. Мусор валялся везде: на подоконниках, на тумбочках, на полу. Если бы постояльцы пользовались мусорными корзинами, это сильно облегчало бы ее работу. Вывалив мусор в большой мешок, Ариадна достала чистое постельное белье.
Ариадна по привычке проверила, нет ли на письменном столе чаевых, которые часто оставляли под телевизионным пультом. Напрасно. А ведь это была желанная прибавка к зарплате. Однажды она спросила Ханс-Петера:
— Как это обычно, можно делить, если хочешь?
— Делить не нужно, — ответил он. — Оставляй себе, ты выполняешь самую тяжелую работу.
Ханс-Петер и его подруга, Жюстина. Странное имя — точно не шведское. Но на вид шведка. Светлые, чуть вьющиеся недлинные волосы. Зеленоватые глаза. Что-то особенное во взгляде, будто лучи света и силы направлялись из ее зрачков прямо в глаза Ариадны.
Вот тебе часть моей силы. Не робей, дай сдачи!
Эта сила. Ариадна не смогла принять ее, она рассыпалась на жалкие щепки, на тонкие волокна.
Взяв ершик, она принялась энергично чистить унитаз, так что брызги воды летели на руки.
Ты не достойна ничего другого, чужое дерьмо — вот твоя участь.
Она сделала глубокий вдох, опустила плечи. Боль в груди, в легких. Грязным полотенцем Ариадна протерла зеркало. Распылила чистящее средство, протерла еще раз. Увидела свое изуродованное лицо.
Вот такая я, какая есть. И не достойна лучшего.
Она спустила воду и заменила рулон туалетной бумаги, свернув конец треугольником — следующему постояльцу будет проще. Затем вышла из туалета. Наконец-то первая комната готова! Ариадна потянулась за пультом, чтобы выключить радио, и в этот момент услышала голос ведущего, который задавал новый вопрос викторины:
— Как звали дочь Океана и Нике, богиню мести?
Услышав собственный голос, Ариадна поразилась его твердости.
— Немезида! — четко произнесла она. — Немезида!
Глава 5
К середине сентября Генри и Мэрта перебрались обратно в город. Микке помог перевезти вещи в два приема, нагрузив свой старенький «шевроле». Старики, как обычно, без устали благодарили.
— На душе спокойнее, когда знаешь, что домик зимой под присмотром, — сказал Генри, закрывая форточку на задвижку. — Как нам повезло, что мы познакомились с тобой.
— Да ладно… — пробормотал в ответ Микке. Его всегда смущала их чрезмерная благодарность. Он предложил им заодно сгрести опавшие листья — скоро уже пора, дожди зарядили всерьез.
Старики грустили, провожая еще одно лето — может быть, последнее в этом домике. Так они думали каждую осень. Кто знает, что сделает зима с двумя иссохшими, слабыми телами. И коту не нравилось переезжать обратно в городскую квартиру. Чувствуя приближающийся переезд, кот прятался все утро, пока они выносили коробки с вещами, отчего Мэрта разволновалась едва ли не до слез:
— Пожалуйста, Микке, я знаю, что твое время дорого, но Лис…
Микке стоял с ключами от машины в руке. Автомобиль он уже успел отогнать на откос, ведущий к дороге Хемслёйдсвэген. Багажник, как и половина заднего сиденья, был забит пакетами и коробками.
— Есть один способ… — вспомнил вдруг Генри и попросил Микке заехать в продуктовый «Ика» на улице Абрахамсбергсвэген и купить сардин в томатном соусе. Котик их обожал.
Сработало: не успел Генри открыть банку и поставить на крыльцо, как кот явился. Откуда он прибежал, осталось тайной, — наверное, наблюдал за ними из какого-то укрытия. Ждал, когда уедут. И как он собирался жить дальше? Глупое, недальновидное животное. Кот сожрал сардины с дикой жадностью, склонив треугольную голову набок. Как только беглец покончил с едой, старик взял его и положил на колени Мэрте, которая уже успела забраться на заднее сиденье автомобиля. В руках она держала букетик последней осенней календулы. Впрочем, на грядке, которую показала ему Мэрта, оставался еще очиток.
— Можешь собрать его потом, если захочешь. Правда, красивый? Может быть, порадуешь сердечного друга? Или маму? Она ведь обрадуется? И передай привет от Генри и Мэрты.
Городская квартира оказалась затхлой и некрасивой, меблировка нагоняла тоску, напоминая что-то из раннего детства, но Микке не мог понять что. Квартиру старики арендовали, и хозяин дома явно не слишком интересовался своей недвижимостью. Микке зашел в туалет, где не работал сливной бачок, пришлось набрать воды в ведро и смыть вручную. Сполоснув руки, он вытер их заскорузлым полотенцем, которое не меняли последние сто лет. Даже его глазу это было заметно.