Тень в воде
Шрифт:
Ханс-Петер распахнул дверь и заглянул внутрь. В туалете был включен свет, а мокрые следы на полу свидетельствовали о том, что постоялец не задернул как следует занавеску принимая душ.
— Ульф, — позвал Ханс-Петер, хоть и видел, что комната пуста.
Ответа не последовало.
Он повернулся и пошел прочь по толстому яично-белому ковру, который сегодня еще не пылесосили, это было очевидно. Ханс-Петер в очередной раз пожалел, что они не выбрали другую расцветку. Но их с Ульфом одурачил продавец в торговом центре Маркарбю, заявив, что именно
— Мусор совсем незаметен, он словно сливается с ворсом, но вместе с тем его легко собрать любым приличным пылесосом. И как отсвечивает, посмотрите! Эксклюзивный ковер, рай для ног, — по-моему, можно позволить себе, раз уж вы затеяли большой ремонт!
Ариадна нередко возмущалась, орудуя пылесосом:
— Смотри, все нитки. Идут к ковру как электрические! — имея в виду, что статическое электричество притягивало к ковру мусор. Ханс-Петер видел, как она ползает по ковру, словно огромный младенец, и руками собирает нитки и волоски.
Однажды постоялец из восьмого номера уронил на тогда еще совсем новый ковер бокал красного вина, и, несмотря на усердные попытки оттереть пятно солью и денатуратом, избавиться от него не удалось. Ханс-Петер отчетливо видел пятно и сейчас и внезапно почувствовал прилив усталости.
Он позвал снова, на этот раз громче:
— Уффе, да где ты пропадаешь?
В конце коридора с щелчком открылась дверь десятого номера для некурящих. Шеф выглянул в коридор, из одежды на нем было только полотенце, повязанное вокруг бедер. Мокрые волосы торчали в разные стороны. Ханс-Петер никогда не видел шефа одетым во что-либо, кроме костюма или аккуратного блейзера с брюками, и сейчас понял, что глазеет на Ульфа самым беззастенчивым образом.
— Просто принял душ, — непривычно язвительным тоном пояснил тот и жестом пригласил войти. — Мозг закипает на такой жаре. Входи.
Что-то было в нем новое, беззащитное, отчего настороженность Ханс-Петера усилилась. Безволосая грудь с выступающими ребрами выглядела жалко, руки висели плетьми, будто лишенные мускулов. Кожа на плечах казалась стянутой и желтоватой, как у узника лагеря.
— Ты как? — выдавил из себя Ханс-Петер.
Вместо ответа Ульф пощелкал языком.
Затем стал теребить полотенце.
Кроме номеров постояльцев и каморки портье, в гостинице не имелось помещений, где можно было скрыться от посторонних глаз. Даже в маленькой столовой на первом этаже, которая раньше была частью холла, окна выходили на оживленную улицу, чтобы постояльцы из сельской местности могли наслаждаться видом толп спешащих на работу столичных жителей. Ульф разместил там несколько столов, стульев и отдельный кухонный стол, на который выставляли завтрак. Очень простой завтрак, никаких излишеств, как в более изысканных отелях-конкурентах. Простокваша, хлопья, два сорта хлеба, домашний апельсиновый мармелад, колбаса, сыр плюс термосы с чаем и кофе. Престарелая матушка Ульфа взяла на себя обязанности по приготовлению завтрака. Ей было уже за
Десятый номер еще не был убран. Ульф разгладил постель и жестом пригласил Ханс-Петера присесть. Пододеяльник и простыня были в бело-голубую клетку, это должно было создавать видимость роскошной постели. Одежда Ульфа висела на кресле: черные брюки с отутюженными стрелками, белая рубашка, льняной пиджак и галстук. Отвернувшись, Ульф принялся натягивать пестрые трусы. Полотенце соскользнуло на пол, Ханс-Петер увидел худые ягодицы босса. Он смущенно сглотнул и поджал ноги, откинувшись к стене. Спина чуть ныла. Такое бывало, когда он не мог толком расслабиться.
— Ну и жара, как в аду, — снова пробормотал Ульф.
— Да уж. Но скоро погода переменится, вчера слышал прогноз.
Ульф засмеялся. Взяв одежду, он скрылся в душевой. Дверь осталась открытой.
— Да они чего только не говорят.
— Это точно. Летом вот сколько трещали про антициклон. А были сплошные дожди.
— Ну да. Кстати, спасибо, что пришел пораньше.
— Да ладно.
Из душевой доносилось шуршание одежды.
— Видел сегодня Ариадну, — сказал Ханс-Петер.
— И?
— Ты ее видел?
— Да, а что?
— Вид у нее был так себе… говорит, упала.
Ульф снова появился в комнате, заправляя рубашку в брюки и затягивая ремень.
— Вот как.
— Да. Мол, с лестницы, дома.
— Может, и так, — без всякого интереса произнес Ульф.
Ханс-Петер сменил позу.
— Но это уже не первый раз. Так?
— Ну да. Но она неповоротливая, сама говорит. Даже шутит над собой.
— Интересно, как у нее дома дела.
Ульф пожал плечами:
— Не знаю.
— Ты ее мужа видел?
— Когда-то видел.
— Он полицейский, по-моему?
— Да, вроде как. С девочкой им, конечно, не повезло. Много трудиться приходится, надо думать.
— Ну да. Это точно.
Ульф полностью оделся. Усевшись в кресло, он закинул ногу на ногу. Мягкие кожаные ботинки, черные носки. С улицы, через приоткрытое окно, доносился вой сирен, жесткий и торопливый. Вскоре он затих, теперь был слышен только гул голосов, перестук каблуков, смех. Ханс-Петер посмотрел в окно. Мимо пролетел голубь, опустился на крышу дома напротив. Ульф сидел, уставившись на свои руки, вращая большими пальцами.
— Ты упомянул о какой-то проблеме, — осторожно напомнил Ханс-Петер.
— Точно.
— Что-то с Ариадной?
— С Ариадной? Нет. Скорее, со мной.
Внутри все похолодело.
— Да?
— Да. Хотя в перспективе это отразится и на ней. И на тебе. На всех, кто работает в моих гостиницах, к сожалению.
Подняв голову, он посмотрел прямо в лицо Ханс-Петеру. Голос звучал остро и звонко.
— Понимаешь, я узнал, что болен.
— Что?
— Да, вот так. Они нашли опухоль в таком месте, где лучше бы опухолей не иметь. Дела плохи, если честно.