Теневая месса
Шрифт:
Иветта вскинула глаза. Брови Тамарисы приподнялись. Голова сделала утвердительный кивок. Дескать, да-да, пролежавший в древнем трупе бездну лет облезлый медальон способен исцелить волколака. _Читай на Книгоед.нет_ У тебя же есть один такой знакомый, да, Иветта? Тот, который вчера обернулся зверем прямо в постели из-за полнолуния. А ещё раньше едва не убил друга.
«Ты же хочешь исцелить его?» — голосом Тамарисы прозвучал мысленный вопрос.
— Я этот грёбаный стол не сдвину с места, — скептически подметила Иветта. — А вы толкуете о магии для избранных.
— В Оплоте пытались разгадать, как ты могла противостоять чужим
«Ну почему у неё столько воодушевления, будто она точно знает, что произойдёт в будущем?» — устало подумала Иветта.
Взгляд упал на лежащий рядом браслет с сапфиром. Она сняла талисман, но даже это не позволяло ей отгородиться от потоков Первоначала, пронзающих здесь абсолютно всё. В Китривирии его было много. Чародеев — меньше, чем на Великой Земле. Поэтому Первоначало не иссякало периодически, а бурлило тут в избытке чуть ли не в каждом камушке на дороге.
А вот то, что Иветта ощутила в крипте… Это не прилив магических сил. Она ликовала в душе и не понимала, почему. Стены гробницы искрились невидимым светом, пока она не покинула её. И было так спокойно и легко, словно она вошла в прохладную воду, приправленную эликсирами молодости. Она будто стояла на пороге перерождения.
— Эта эламансия… Она чувствуется, как… Я не знаю, она просто другая, — проговорила Иветта и подтянула колени к груди.
— Правильно. Потому что это не есть сила в том виде, в котором мы представляем Первоначало. Она более глубокая, — Тамариса стрельнула глазами в сторону медальона. — Она исходит из самого человека, из его жизненных сил, превращает в источник его душу. То, что ты чувствуешь в медальоне, — отголосок чужой души. Ты не заберёшь её силу. Она лишь укажет тебе путь к своей собственной.
— А вдруг её нет у меня?
— Вспомни то, что ты совершила недавно, чтобы спасти своих друзей.
— Это было Первоначало.
— А ты уверена?
«Нет».
Иветта нахмурилась, обхватив колени руками.
— С кольцом — точно оно, — сказала она. — Но во время шторма… Странно, я совсем не помню бурю. До сих пор не понимаю, как мне удалось вытащить утонувший корабль на берег. Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь так делал.
— Я делала, — широко улыбнулась Тамариса и встала с кресла, намереваясь размяться. Они сидели тут почти четыре часа. — Однако тогда мой опыт в высшей магии насчитывался сотней лет. А ты…
— В самом начале, — закончила Иветта удручённо.
— Не в начале, но в твоём возрасте невозможно вобрать в себя столько энергии. Тебя просто может разорвать, дорогая, — илиарка описала круг по кабинету и остановилась возле стола Иветты, положив на него ладонь. — Ты годами накапливаешь Первоначало, пробуешь его по чуть-чуть, капля за каплей, чтобы слегка опьянеть, а не отравиться им. То, что помогло тебе на Осколке, да ещё и с таким поганым талисманом, — не Первоначало.
У Тамарисы были глаза старицы, видевшие Иветту насквозь. И лицо молодой главы Конгрегации Золотой Крови, обольстительной чародейки, напоминавшей ей каждую из её учительниц в Васильковой Обители. Вечно молодых, слегка надменных и чарующе прекрасных. Но ни у одной из них не было таких знающих глаз.
За образом чудачки, созданном намеренно для смертных, пряталась совершенно другая женщина, которая стояла сегодня в своём кабинете с высокими колоннами, облачённая в простой белый и величественный цвет, и убеждала какую-то соплячку в её свалившихся с неба новых способностях. Не иначе всевидящие боги обронили кусок своего могущества, ага.
«Почему я?» — вопрос, который ещё долго будет преследовать Иветту.
За спиной Тамарисы в окне плескалась морская бирюза, но заклинание гасило все его шелестящие звуки. Может, шум моря поможет Иветте найти силу?
— Я завидую тебе, дорогая, — произнесла Тамариса. — Эламансия — дар. Благословение. Ты неосознанно погрузилась в эту силу. Ты уже применяла её когда-то. Но сейчас твой разум закрыт и не впускает её к тебе. Он сам создал для себя преграду в виде лишних и крайне тревожных мыслей.
— Разумеется, — буркнула Иветта, качая головой. — У меня совершенно нет на это времени. Армия царя скоро двинется в путь, а я до сих пор ничего не сделала…
— Никто из моего совета не почувствовал ничего особенного, когда я показала им медальон, — сказала Тамариса. — И только тебя сила, сохранившаяся в этом куске металла тысячелетия спустя, способна снести с ног.
— Преувеличиваете.
— Вовсе нет. Моя дорогая, ты хочешь бросить всё? Проделать такой огромный путь, чтобы сдаться сейчас? Не разочаровывай меня, — Тамариса отошла от стола, взмахнув гривой распущенных волос. — Думай о своих друзьях, оставшихся там, в оковах. Ты нужна им. Ложись. И начинай вновь пробовать.
Иветта послушно растянулась на столе, сосредотачиваясь на двух вещах: тишине и запахе трав. Она лежала так каждый день по нескольку часов, и только Тамариса скрашивала её одиночество.
«Ты нужна им».
Чародейка отпустила мысли в свободное плавание.
Никто не строил иллюзий на её счёт. Никто не верил в эту таинственную силу, о которой толком не было ничего неизвестно. Даже Иветта не понимала до конца, как оно работает.
Она была зла на Радигоста. Старый маг что-то подозревал на её счёт и отправил её сюда, в Китривирию. К Тамарисе, ибо здесь было безопасно и ей могли помочь. Но почему таким способом? Зачем нужны были Ткачи? Она должна была найти медальон, чтобы почувствовать силу? Почему нельзя было сразу всё рассказать, раз у него были предположения об эламансии?
Иветта прошла через все круги ада, чтобы добраться досюда. И если Радигост умышленно направил её по этому пути…
Или может, его догадки были настолько смутны, что он и сам не знал, что нужно искать. В любом случае Иветта уже никогда этого не узнает. У неё была сотня вопросов, на которые невозможно найти ответы.
Лету она видела редко, та была постоянно с Актеоном или Дометрианом, и всегда исчезала из виду, стоило на горизонтезамаячить Конору. А кроме неё и Тамарисы Иветта не хотела говорить больше ни с кем о том, что её терзало. Марк пропадал в городе, часто отправлялся куда-то с Лиаконом и возвращался поздней ночью, пьяный. Он мучался чувством вины и одновременно злился — эмоции, которые были плохими спутниками для волколака. Так что его Иветтастаралась не загружать своими мыслями. Рихарда она видела мельком и старалась держаться подальше. Равно как и не вспоминать о том, что произошло в саду. Ей было радостно от того, что керник шёл на поправку, однако говорить ему об этом магичка не собиралась.