Теневая месса
Шрифт:
— У нас не так много времени. Пожалуйста, возьми со стола перо и пергамент.
Лиам подчинился и, покинув кровать, взял с письменного стола принадлежности. Вернувшись к королю, он обмакнул перо в чернильницу. Все документы и указы писали за короля секретари, нередко этим занимался и Лиам.
— Пиши следующее: «Настоящим указом первого короля единого эльфийского народа, владыки Грэтиэна и Лесов Орэта, префекта эльфийских земель под покровительством царя Дометриана Тантала Киргардиса, Его Величество Кильрик Келлен, обязываю после моей кончины передать престол и корону моему советнику, мастеру Олириаму Тилару».
Перо, привычно
— Ваше Величество…
— Нет, — перебил король, повысив голос. — Я знаю, что ты никогда не хотел быть королём. Тем благороднее и мудрее твой нрав. А я не хотел, чтобы Гонтье получил престол — беспечный, лживый, эгоистичный… Той отцовской любви, что я испытываю к нему, недостаточно для того, чтобы возложить корону на его голову. Разум твердит мне, что я должен выбрать истинного наследника.
У Лиама пересохло в горле.
— Ваше Величество… — прохрипел он. — Я бы никогда… Я не…
Лиам оборвал себя, так и не сумев связать слова. Язык будто распух в онемевшем рту. Зато Кильрик наговорил за эти минуты втрое больше того, что и за целый день из него не могут вытянуть советники и слуги.
— Ни Гонтье, ни Киару Фрину, которого ты так поддерживаешь, ни кому-либо ещё не занять моё место, — король приподнялся на подушках, поддаваясь ближе к Лиаму. — Всё было решено в тот день, когда ты отправился искать для меня источник бессмертия… Но я стар, Олириам, я прожил долгую жизнь и теперь хочу наконец отдохнуть. И перед этим мне важно убедиться в том, что именно ты будешь носить мой титул.
Когда Кильрик потянулся за пергаментом, Лиам мгновенно передал его и перо, отрешённо глядя в бледное лицо короля.
— Твоя преданность мне и народу была безупречна. Твоя верная служба не раз избавляла корону от врагов, — проговорил король и трясущейся рукой подписал своё имя под указом. — Все эти годы ты правил из тени. Пришла пора выйти на свет, мальчик мой.
Лиаму было нечего сказать. Он слушал, как стучала в ушах кровь, а окружающий мир плясал перед глазами.
— Иди к столу, запечатай указ моей печатью. Отдай его лорду Афирилу после моей смерти. А до тех пор береги.
Лиам встал, пошатываясь. В голове ничего не укладывалось. Мозги словно защёлкали, лихорадочно соображая, что делать дальше, но все мысли, перемешиваясь между собой, утекали куда-то.
Одно он понимал: в слабом теле короля всё ещё сохранялся здравый ум, раз он не захотел видеть на троне своего бастарда.
***
Хотелось ли ей наброситься на него с голыми руками? О, да, безусловно. Вдавить его усмешку прямо в череп. Вырвать презрение из глаз. Наблюдать, как он истекает кровью. Резать, бить, делать больно, делать так, как делал он, чтобы ублюдок испытал всё то, что чувствовала она.
Но Лета просто смотрела на него издалека, из окна своей комнатушки в крепости. Пересиливая всю ту ненависть, что кипела в ней, обжигала горло, не давая дышать. Уйти было самым верным способом избежать кровопролития. Он бы не позволил ей дотронуться до себя, но эта встреча точно бы ничем хорошим для них обоих не закончилась.
Она отхлебнула из фляги крепкого пойла, что привёз с собой Ветран, и поморщилась. Стараясь отгородиться от неминуемого срыва, Лета перевела взгляд на компанию у костра, которая, что неудивительно, обратила мало внимания на Конора. Вот сильно поседевший с их последней встречи Хорив что-то втолковывал юному Брэнну, ставшему Стражем только в прошлом году. Наверняка убеждал остаться в Кривом Роге подольше и не соблазняться прелестями дальних странствий. Сидевший рядом Угрим молчаливо их слушал. Неунывающий Ветран обсуждал текущие дела с Иветтой и Марком. Родерика не было видно, видимо, он отправился спать.
Её старые знакомые. Друзья. Здесь она была в своей тарелке, в кругу тех, кто заменил ей семью.
«Пока в мою жизнь снова не влез один урод».
Лета сделала ещё глоток, не сумев удержать взгляд, переползший с людей у костра немного поодаль, к ближайшей хижине, где Рихард и Конор о чём-то увлечённо беседовали. А ведь подонок упоминал, что был знаком с несколькими керниками. Но кто знал, что он посмеет заявиться сюда? Открыто она об этом никому бы не призналась, однако ей действительно было интересно, зачем он пришёл и где был всё это время. Он искал Рихарда? Или… её?
Лета тряхнула головой. Конечно же, он искал Рихарда. Тут и думать нечего, учитывая, что тот бывал на Севере. Они могли друг друга знать. Как только Конор исчезнет из поля зрения, можно пойти к Рихарду и расспросить его. Он не станет лгать, какие бы отношения не связывали этих двоих.
Она помнила, когда встретила его в первый раз. В день своего появления в Кривом Роге. Мрачный и замкнутый, он не особо отличался от Драгона, как ей тогда казалось. Но в нём было что-то более суровое, прямолинейное и жестокое, что заставило её избегать Рихарда. Он был отступником. Наёмным убийцей, обучившимся не ради спасения маарну — ради того, чтобы охотиться за головами и получать за это деньги. Он годами не появлялся в Кривом Роге, но кратких встреч с ним было более чем достаточно для ошибочных выводов.
Взрослея, Лета меняла о нём своё мнение. Позднее она познала куда больше уродства и зла, поэтому Рихард перестал казаться ей злодеем. Прежде всего он был превосходным учителем, обучившим её нескольким особо грязным приёмам, которыми Драгон, напротив, брезговал. Это он натолкнул девушку на мысль использовать яд на лезвии меча. Он же и настоял, чтобы Лета прошла хотя бы три обряда, ведь изначально речь вообще о них не нашла — Драгон не хотел подвергать её ни одному из испытаний. Его простые и в чём-то даже жестокие принципы, не такие далёкие от инстинктов, помогали выбираться живым оттуда, откуда уже никто не спасается. Лета помнила с десяток его безумных историй, в одной из которых он как-то перешёл дорогу Хротгару Свирепому, одному из хозяев Аякса, и избежал расправы. Она верила, что в рассказах Рихарда не было ни капли лжи.
Человек, что вызывал у неё в детстве недоверие своим внешним видом, туманным прошлым и чернотой в сердце, теперь был её другом.
Она не раз замечала взгляд Иветты, неотрывно следивший за Рихардом. Магичка наверняка острее ощущала это почти неестественное обаяние, такое густое, словно мёд, исходившее от него мягкими горячими волнами, обволакивая и укутывая. Утончённые, даже в некотором смысле породистые черты лица, слегка подпорченные не слишком праведным образом жизни, выдавали наличие знатных предков в роду у Рихарда. У него была игривая, подвижная мимика. Короткие, чуть взъерошенные чёрные волосы. Бледная кожа. Поджарое тело. Глаза — тёмные, холодные угольки, бесстыдно глядящие в самое нутро. Они видели и знали всё.