Теневая месса
Шрифт:
Провидица улыбнулась.
— Раньше я совсем не представляла себя кем-то другим, кроме как неумелой магичкой, — проговорила она и подняла глаза на Дометриана. — А теперь я царица Китривирии и мать будущего наследника трона. У богов были очень странные планы на меня.
— Нет в этом никаких замыслов богов, — Дометриан поправил локон её волос, убрав его за ухо, и провёл пальцем по щеке. — Разве они могут заставить смертного полюбить?
В ответ на невысказанное признание она спрятала лицо у него на груди, обвивая его руками за талию. Может быть, не боги были причиной её счастью. Какая разница,
***
В иссушенном солнцем и многими годами овраге было пусто. Никаких руин, камней, обломков, ничего из того, что могло указывать на присутствие Ордена Превосходящих. Кратер, заполненный лишь серо-белым песком, который был похож на пепел, простирался на целые километры. И всё же можно было почувствовать что-то странное, спускаясь в Пуст по крутому склону — лёгкое покалывание кожи, словно теми же самыми песчинками, горячими от солнца и сухими. Была ли это магия, или просто ветер разносил песок по всему кратеру, подобно маленькому вихрю, никто не мог знать наверняка.
С самого появления здесь Иветта нарезала круги по кратеру, выставив перед собой маленькое стёклышко в серебряной оправе, которое, повинуясь её заклинаниям, послушно парило в воздухе. Казалось, стёклышко само выбирало направление, а магичка следовала за ним, периодически замирая и закрывая глаза. Лета следила за её передвижениями по оврагу, не переставая зевать. Хоть диаметр Пуста был так огромен, что зрение не могло его охватить целиком, Иветта изначально избрала определённый квадрат площадью в сотню метров и уже второй час бродила по нему, пытаясь нащупать хоть какие-нибудь следы Ордена. Все остальные не делали никаких попыток помочь ей. Да и чем? Иветте и её парящему в воздухе прибору было виднее, что и где искать.
Лета обернулась, поглядев на распластавшихся на песке Марка и Родерика, лениво о чём-то переговаривающихся. Те тоже не разделяли энтузиазма Иветты. Настолько, что проголосовали за внеплановый привал возле Толички, самой большой речки Траквильского леса, которая впадала в великую реку Антангу в княжествах. Лета и сама была не прочь искупаться. Остановка затянулась на весь день, а ведь они должны были ещё вчера вечером вернуться в Кривой Рог. Никого это не волновало, кроме, разумеется, Иветты. Магичка чуть ли не бегом проделывала весь путь до Пуста, так что радости от вчерашнего дня она не испытала.
Лета вздохнула. С одной стороны она понимала подругу. Но отрешённость, возникшая после приезда в Грэтиэн, сохранялась и по сей день. Ей было жалко магов и в то же время совершенно плевать. Инквизиция никогда не была её заботой, и единственное, что ей следовало сделать в нынешнее время — просто сбежать от неё подальше. Удивительно то, что в ней вновь пробудилась способность радоваться простым вещам: вчерашней охоте с Марком, плесканию в речке, сладкому сну под открытым небом в лесу, который давно стал для неё домом. К метаниям Иветты она относилась даже скептически.
Лета ещё потопталась на месте, наблюдая за блужданиями магички, затем подошла к Марку и Родерику. Они открыли глаза, лишь когда девушка заслонила им солнце, и оба сердито уставились на неё.
— Можешь составить ей компанию, если тебе не сидится на месте, — буркнул Марк, кивнув на Иветту.
Лета скривила лицо.
— Я подумала, может, вы скажете ей, что пора домой? Тут ничего нет, один мерзкий песок. Она не найдёт того, чего желает, — проговорила девушка.
— Я бы не стал недооценивать её стремление. С такой настойчивостью она-то точно откопает что-угодно, хоть кости чародеев Ордена.
Лета уселась рядом с Марком и притянула колени к груди, обняв их.
— Лучше бы ты пошёл с ней один. Мне надо готовиться к Обряду, — сказала она.
Одним только выражением лица Марк сообщил ей всё, что думал по этому поводу. Лета опустила взгляд вниз, борясь с желанием разразиться гневной тирадой о том, что Марк ей не мамочка.
— Драгона больше нет, — произнесла она всё же. — А значит, некому запрещать мне становиться Стражем.
— Метка и Обряды не делают тебя керничкой, — ответил Марк, приподнимаясь на локтях. — Ты стала ею в день, когда спасла оборотня в Суариве.
— Думай что хочешь. Я не изменю своего решения.
— Ты утонешь в этом озере, и никто не бросится спасать тебя. А я тоже потом плакать не буду.
— Ты же выжил.
— Выживают единицы, ты сама знаешь. Вполне вероятно, что этого не переживут и новые ученики Белогора. А их всего двое.
— Марк…
— Из нас троих в тот год выжил только я, — отрезал Марк и потянулся в карман за самокруткой. — Я тебе не Драгон, я не стану запрещать, если ты так хочешь утопиться. Но если жизнь тебе дорога — ты не будешь дурой и откажешься.
Лета перехватила его за запястье, поворачивая руку к себе и прослеживая взглядом узоры поблекшей татуировки.
— Я мечтала об этом всю свою жизнь, — проговорила она и провела пальцем по линии рисунка. — Ты не представляешь, что это значит для меня.
— Представляю. Но стремление получить метку не должно превышать твоего стремления жить, — произнёс Марк и освободил руку из плена цепких пальцев девушки.
Лета промолчала. Переубедить его было сложно, но Марк хотя бы не пытался рьяно помешать ей. Он знал, что последний Обряд и татуировка важны для каждого Стража — будто бы ступень, отделявшая любителя от профессионала. Даже несмотря на то, что эти Обряды были жестокими, уходящими корнями в древние времена и, по мнению многих Стражей, совершенно бессмысленными. Волхвы же считали иначе. Лета не была без этого керничкой, только ученицей, хотя прошла несколько лет назад три других испытания.
Она пережила Обряд Огня, отделавшись лёгкими ожогами. Суть его состояла в том, чтобы поместить ученика в огненный круг, из которого тот должен был выбраться, не применяя ничего, кроме своих физических возможностей. Так будущий Страж очищался от человеческих недостатков и обретал внутренний огонь, необходимый для сражений. Следующим был Обряд Земли, довольно безобидный по сравнению с остальными. Ученика закрывали в деревянном ящике, похожем на гроб, и закапывали на одну ночь глубоко в землю в лесу. Это было еще и испытанием воли. Обычно утром доставали учеников бледных и без чувств, но живых. Волхвы верили, что этот обряд дарил керникам силу земли и природы.