Тени и зеркала
Шрифт:
Город в Кезорре, залитый солнцем — полуденная духота, белые дома, красные крыши, колонны храмов, увитые плющом, запах лимонов из лавочек и вина из таверн (чудился даже запах)… Спокойная, разморённая толпа, а над ней — алый дракон, чудище из старых легенд, дышащее пламенем…
Фиенни, просыпающийся в своей постели — острые локти, глаза как две пропасти, сбившееся дыхание…
— Что-то случилось? У тебя снова кошмары, господин мой?
Голос женщины — или даже девушки, совсем юной. Странное сочетание звонкости и лёгкой хрипотцы.
…Но уже не избавиться и не спастись — запах хвои и холода, чистоты и страсти… Растрепавшиеся пряди золотых волос, жадные льдистые глаза — склонилась над ним…
— Ты слышишь меня, господин мой?
— Снова здесь, Хелт? — с усилием: болит голова, всё ещё стонет сердце. — Я же просил тебя, не нужно приходить…
— Не гони меня! — сползла на пол возле его кровати — тонкая, статная северная царевна, а в глазах — мольба, тоска побитой собаки… Мерцающие в лунном свете зрачки. — Нет мне жизни без тебя, никакой, никогда… Я не вернусь в Альсунг.
— Вернёшься, Хелт. Так нужно. Сын вашего Двура Двуров ждёт тебя в жёны.
— О, лучше броситься в море! — почти рычит от горя, но слёз нет. Упрямая, волчья злость. — Лучше сгореть, отравиться, торговать собой в Минши… Я не стану женой Форгвина!
— Станешь. Ты лучше меня знаешь, что иначе нельзя… И о твоём Даре у вас тоже никто не должен знать.
— Пусть не знают, я не вернусь… Уедем вместе, мой король, мой повелитель, — сжимает его колени, дрожит как в лихорадке — невозможно стерпеть, всегда невозможно… — Уедем, пожалуйста!
Как объяснить ей, что нельзя совместить несочетаемое, от века различное?… Бедная, глупая маленькая девочка…
— Я не могу быть с тобой, Хелт, мы об этом уже говорили… Не терзайся и меня не терзай.
Неправильный ход — только сильнее раззадоривает эту треклятую гордыню…
— Так не будь, не будь, я не стою тебя! Я буду твоей рабыней, буду стирать платья твоих жён — только не оставляй меня…
— Хелт, Хелт, прекрати… Вставай. Это глупо, в конце концов. Завтра утром ты возненавидишь меня за то, что я слышал это.
Усталость, безмерная усталость. Как же надоело всё это — и как холодно…
— Ты сам сделал меня такой! — шипит от злобы, покрывая сухими поцелуями его руки. — Сам, а теперь бросаешь… Ты раскрыл во мне Силу, ты познакомил с Теми, настоящими, за морем… А теперь…
— Забудь о них. Забудь обо мне. Человек должен уметь забывать.
— А я вот не умею… — долгое, сдавленное молчание, тихая борьба — не различить ничего во всполохах темноты… Судорожный вздох. — Значит, отрекаешься от меня? И от них тоже? И во снах больше не видишь драконов?
— Да, если хочешь. Отрекаюсь, не вижу. Слишком опасно иметь с ними дело, Хелт. Может, когда-нибудь я уплыву к ним — на запад, на тот материк, Лэфлиенн — но тебя с собой не возьму.
— Отступник, — вскочила с утробным стоном, отпрянула, стиснув зубы… — Предатель!
— Зачем оскорблять меня, Хелт?
— Ты сам оскорбляешь себя. Ты унизил всё, во что верил!.. Значит, по-твоему, вся магия должна навеки остаться запертой в Лэфлиенне? А здесь должны распоряжаться такие, как мой отец или Форгвин? Короли и рыцари, торговцы и воры?…
— Именно так. Это твой мир — прими его наконец. Я никогда не призывал тебя к бунту… — нет сил не добавить… — И потом: есть и такие, как Альен Тоури.
Вот и новая вспышка злобы: глаза, как у разъярённой кошки… Вазу с яблоневой веткой на столе — вдребезги. Звон долго стоит в измученных ушах.
— Снова этот Альен… Всё дело в нём, верно? Я права?
— Он мой ученик. Хороший ученик, который заставил меня многое переосмыслить. В том числе Тех, за морем. Я уже не так хочу их возвращения, как прежде. И я имею на это право, Хелт.
— Ученик… Будь он проклят во веки веков, твой ученик! Он заставил тебя отказаться от всего настоящего, всего справедливого, он просто с ума тебя свёл!
— О нет, он скорее вернул мне разум…
— И это говоришь ты — ты, бывавший у Них, говоривший с Ними? — почти благоговейный шёпот. Встать, попросить замолчать — о, как тяжело вставать…
— Тише, нас могут услышать… Хелт, послушай…
— Не хочу я ничего слушать, — рывок к двери, тонкие губы дрожат, взгляд через плечо — почти звериное желание, такое людское, совсем не зеркальное… — Оставайся со своим Альеном. Отступник, учитель, любимый… Ты ещё пожалеешь об этом.
А потом — дымка, и через много лет — снова… Только уже по-другому.
Сидя за записями посреди ночи — не магия и не зеркало, нет, лишь мучая себя чернилами… В последнее время только это и нужно. Так пусто внутри в последнее время.
Снятая защита вокруг дома, тихие шаги… Такой знакомый звук; оглянуться — встать навстречу — нужно, так срочно нужно сказать, поделиться мыслями… Это совсем не странно, что он почувствовал, что пришёл сам, это не впервые…
Самообман или правда? Ошибка или нет? Вернуться к прежнему, рассказать ему?… Ведь драконы всё ещё снятся…
— Альен, я…
Но в ответ — короткий, грубый удар под рёбра, потом в грудь и в горло — так умело и плавно, простым ножом… Точно лепесток шиповника нарисовали. Красным хлещет — будто не из себя. И холодно — так холодно, проклятье…
Доползти до зеркала — того самого, главного — дотронуться окровавленным пальцем…
— Альен, почему? Зачем? Я…
Но — в последний момент: нет; и дышать — легче.
Глаза — не его глаза, не та синева, тёмная до черноты, с воздушной сумасшедшинкой. Льдистая голубизна — заклятие смены облика, такое сложное, ей до конца никогда не давалось… Не хватало усидчивости и стойкости.