Тени пустыни
Шрифт:
— Прошу, умоляю… — говорила персиянка на этот раз на чистом русском языке.
— Вам придется пожить в Керках, пока на той стороне выяснится…
— Но вы же читали письмо… и мои документы.
— Поймите, гражданка… это невозможно.
— Умоляю… В Герате мой муж.
— Знаю.
— Мужа могут увезти каждую минуту в Кабул.
— И все же…
— Вы не человек, вы… вы…
Она заплакала. Громкие всхлипывания доносились явственно из каюты.
— Я… я не знаю, что с ним, — бормотала Настя–ханум.
— Кхм… кхм… — Петр Кузьмич усиленно кашлял. Что–то проговорил капитан Непес. Кажется, он просил за молодую женщину. Петр Кузьмич резко что–то ответил, и старик вышел в узенький коридор. Подталкивая Зуфара, он поднялся с ним на палубу и глубоко вдохнул вечерний воздух.
Почти тотчас же на палубе появился Петр Кузьмич. Он посмотрел на реку, на пароход.
— Где сатана не пройдет, туда жену пошлет, — вдруг вслух проговорил он, — вот дьявольщина… Слезы… Терпеть не могу хныканья… бабы… Отец, — повернулся он к Непесу, — хочу сказать вам одну вещь. Вам, капитану, надо знать. В Балх приехала пограничная комиссия Мамед Якуб–хана… из Кабула… Впрочем, не в этом суть. По неизвестным причинам все пограничные посты, противолежащие нашей комендатуре, сняты. На аму–дарьинских переправах ни одного афганского солдата… Небольшие дозоры объезжают дорогу Андхой — Ширинкую… Во главе дозора какой–то мулла Сапар Шайтан… За свой счет содержит сотню стражников… Но не очень признает власти. А своих сыновей отказался послать в Кабул учиться. К этому мулле Шайтану приехал какой–то узбек из Герата… Прежде всего подарил Шайтану две тысячи рупий. Ждет какую–то женщину… со стороны Аму–Дарьи… Вы плаваете вдоль берегов. Вам надо знать, а? Как вы думаете, отец?
Капитан Непес испытующе поглядел на Петра Кузьмича, но в его светлых глазах ничего не увидел, потому что тот, сощурившись, принялся разглядывать Зуфара.
— Так это и есть… прославленный агитатор, друг Джунаид–хана?
В голосе Петра Кузьмича слышались иронические нотки.
— Это Зуфар, штурман, — буркнул Непес. Он все еще дулся на Петра Кузьмича.
— Я не друг Джунаида, я… — возмутился Зуфар.
— Да, да, знаем… И про Овез Гельды знаем, и про Хорасан знаем, и про колодцы… и как порвал поповское воззвание. Все знаем… И про то, что сто хозяйств Сеид Батура махнули за границу и увели из–под носа десять тысяч баранов, и про то, что и Анагельды, и Дурды Клыч, и Ханятим, и прочая, и прочая после совещания и агитации товарища штурмана на колодцах Джаарджик сбежали за рубеж и что не исключено создание там нового байского кулака для налетов на нашу территорию… Все знаю. Ладно, все это пока к чертям собачьим. У вас вещи есть?..
— Какие вещи? — удивился Зуфар.
— Ну там чемодан, хурджун!
— Нет, ничего нет…
— В Бурдалыке оставили?
— Хурджун?.. Да, в Бурдалыке.
— В доме Хасан Юрды… Заккарии?
Зуфар только кивнул головой.
— И дружка там оставили?
— Какого дружка?
— Ну араба этого, Джаббара, что ли?
— Какой же он мне друг! Враг он.
— Ага, допер… Сколько часов прошло, как ты на пароходе?
— Часов пятнадцать.
— Плохо.
— Что плохо?
— Не такой дурак этот твой дружок, чтобы сидеть у… Заккарии. Ухода они твоего сразу не заметили, иначе не выпустили бы… До парохода ты не добрался бы. Значит, обнаружили твое исчезновение утром. Предположим, Джаббар решил, что ты побоишься пойти в ГПУ после истории с воззванием. И все же он не дурак, этот Джаббар. Он смылся. Только куда?
— Там еще был Тюлеген Поэт.
— Шашлычник из Хазараспа?
— Да, так мы его зовем.
— Да… Тюлеген твой уже сидит в подвале… Ты говоришь… Хазарасп? Допустим… Но на чем же Джаббар может поплыть в Хазарасп?.. Нет, в Хазараспе ему делать нечего… А не в Бухару ли он решил податься?.. Постойте!
Он схватил висевший на бедре планшет и ткнул пальцем в карту:
— От Бурдалыка до Карши верхом на лошади сутки, даже меньше… Конь у него хороший?
— Хорош. Но вымотался. А что ему делать в Карши?
— А про Ибрагим–бека ты слышал?
— Да.
— Ибрагим–бек шел с бандами на Шахрисябз — Карши — Бухару. Джаббар хочет встретиться с Ибрагим–беком.
— Старый Заккария сказал арабу про Ибрагим–бека, все сказал… Что он разбит, сказал, разгромлен…
— Час от часу не легче… Старик знает больше, чем я думал. Плохо. Куда же подастся теперь Джаббар?
Зуфар посмотрел на Петра Кузьмича, потом на планшет, затем снова на Петра Кузьмича.
— Да, брат, то–то и оно. Вот кого ты привел из Персии.
— Я не приводил… Я хотел его сдать в ГПУ.
— Хотел… хотел… а не сдал… А ну, ты реку знаешь? Сколько времени тебе надо, чтобы довести катер до Бурдалыка?
— К полуночи…
— А в темноте ты что увидишь?
— Он вел пароход всю ночь, — сказал Непес. — У него кошачьи глаза.
— Да? — спросил Зуфара Петр Кузьмич.
Зуфар пожал плечами.
— А ну давай!
Петр Кузьмич пожал руку капитану Непесу и спрыгнул в катер. За ним поспешил Зуфар.
Когда катер уже отплывал, Непес тихо спросил:
— А что делать? — Он кивнул головой в сторону каюты.
— Ох уж эти бабьи дела, — проворчал Петр Кузьмич. — Делайте так, как было сказано.
Он опустился на скамью рядом с Зуфаром, ударил его по плечу и проговорил не то ему, не то так, вообще:
— Ну, кое–кого по головке за эту персиянку не погладят… — И тут же закричал в люк механику: — Даешь полный!
Он снова посмотрел на Зуфара, уже взявшегося за штурвал:
— А ты, брат, не подкачай. Это тебе не воззвания поповские читать.
Катер шел очень быстро.
Полюбовавшись, как ловко Зуфар обходит мели и крутые повороты, Петр Кузьмич воскликнул:
— Да ты художник!.. — И без всякой логики вдруг добавил: — Нет, ни на кого мне нельзя положиться. Такая у нас профессия.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Черная земля без душистых роз подобна темной ночи без лучистой луны.
На койке кто–то спал. Настя–ханум ничего не поняла. Она почти испугалась и тут же захлопнула дверь каюты. Замок щелкнул.
Нет, определенно на койке лежал мужчина. Как неудобно! Она чуть не вошла в чужую каюту.
Настя–ханум постояла в раздумье, поджидая, когда глаза привыкнут к сумраку узенького коридорчика. Нет, она стоит перед дверью своей каюты. Но в чем дело? Капитан Непес сказал, что это ее каюта и что она едет в ней одна. Капитан Непес обязательный, вежливый. Конечно, он сказал бы ей, если бы вздумал поместить к ней в каюту еще кого–то. И все же поместил. Но кого?