Тени Солнца (Наемник) (Другой перевод)
Шрифт:
— Сомневаюсь, что нас здесь найдут: от переезда им придется идти по путям. Надо вернуться на милю назад и устроить в лесу засаду с каждой стороны путей, — сказал Брюс.
— Эти арабы не поедут за нами, босс. Они получили женщин и целый бар спиртного. Генерал Мозес приведет их в чувство только через два-три дня.
— Возможно, ты и прав, Раффи, но рисковать нельзя. Устроим засаду, а потом подумаем, как вернуться домой.
Внезапно его обожгла мысль: алмазы остались у Мартина Бусье. В Элизабетвиле будут очень недовольны.
И тотчас же он почувствовал отвращение к самому себе. Алмазы не самое ценное из того, что оставили в Порт-Реприве.
14
Андрэ де Сурье держал каску у груди, словно шляпу на похоронах. Прохладный ветер ласково обдувал его темные, влажные от пота волосы. Слух притупился от удара снаряда, который отрезал платформу от поезда, но он слышал, как заплакал ребенок и как успокаивающе заворковала с ним мама. Он посмотрел на удаляющийся поезд, увидел огромную фигуру Раффи рядом с Брюсом Керри на крыше второго вагона.
— Они нам уже не помогут, — тихо сказал Бусье. — Они не в состоянии ничего сделать. — Он поднял руку и отсалютовал удаляющемуся поезду. — Держись, ma ch`ere [9] , — сказал он жене, — держись.
Она прижалась к нему.
Андрэ уронил каску, которая с лязгом ударилась о металлическую платформу, дрожащими руками вытер пот с лица и медленно повернул голову в сторону приближающегося поселка.
— Я не хочу умирать, — прошептал он. — Не так, не сейчас, прошу, не надо.
9
Моя дорогая (фр .).
Один из солдат мрачно рассмеялся и шагнул к пулемету. Оттолкнув Андрэ, он стал стрелять в крошечные фигурки, заполонившие станцию.
— Нет! — вскрикнул Андрэ. — Не надо их провоцировать. Нас убьют, если…
— Нас все равно убьют, — рассмеялся солдат и опустошил обойму за одну длинную отчаянную очередь.
Андрэ хотел было оттащить бойца от пулемета, но решимости не хватило. Руки повисли бессильными плетьми, губы задрожали, и наконец страх вырвался наружу.
— Нет! — заорал де Сурье. — Умоляю, не надо. О Боже, пощади! Спаси меня, Господи, прошу тебя! Боже мой…
Спотыкаясь, он подбежал к борту и вцепился в него. Платформа замедляла ход, приближаясь к перрону. К ним уже бежали люди с винтовками — чернокожие в грязной рваной форме, лающие, как гончие… Исказившиеся от восторга лица, розовые кричащие рты…
Андрэ прыгнул и, ударившись о пыльный бетонный перрон, чуть не задохнулся. Встав на колени и прижимая руки к животу, он попытался закричать. Прикладом винтовки его ударили между лопаток, и он упал. Над ним кто-то сказал по-французски:
— Он белый, оставь его генералу. Не убивать!
И снова его ударили прикладом, теперь уже по голове. Он лежал в пыли, оглушенный, чувствуя кровь во рту, и смотрел, как остальных выволакивают с платформы.
Чернокожих солдат без всяких церемоний застрелили прямо на перроне. Потом туземцы, смеясь, соревновались, кто быстрее воткнет штык в труп. Дети погибли быстро: их вырвали из рук матерей и, схватив за ноги, размозжили им головы о стальной борт платформы.
Старый Бусье попытался дать отпор солдатам, стаскивавшим одежду с его жены, и был заколот штыком сзади. Он упал на перрон, и ему дважды прострелили голову.
Через несколько минут подоспели офицеры, утихомирили бойцов. К этому времени в живых остались только Андрэ и четыре женщины.
Андрэ лежал там, где упал, с ужасом глядя на то, как с женщин срывали одежду. Навалившись по одному на каждую руку и ногу, солдаты растянули их на перроне, словно телят, приготовленных к клеймению, улюлюкая при виде извивающихся обнаженных тел, ссорясь из-за очередности, отталкивая друг друга, расстегивая ремни на форме, заляпанной свежей кровью…
В толпу вошли двое: судя по начальственному виду и лентам на груди — офицеры. Один из них выстрелил в воздух, требуя внимания, и оба заговорили. Речи вскоре возымели действие: женщин подняли и потащили к гостинице.
Один из офицеров подошел к Андрэ и, наклонившись, поднял его за волосы.
— Добро пожаловать, mon ami [10] . Генерал будет очень рад тебя видеть. Жаль, что твои белые друзья нас покинули, но ведь один лучше, чем никого.
Де Сурье взглянул ему в лицо. Офицер с внезапной яростью плюнул ему в глаза и крикнул:
— Несите его! Генерал с ним потом поговорит.
Андрэ привязали к одной из колонн у входа в гостиницу. Через окна террасы видно было, что делают с женщинами в вестибюле, но он не стал смотреть — он и так все слышал. К полудню крики перешли в рыдания, а во второй половине дня стихли, но очередь шуфта не иссякала. Некоторые бойцы становились в нее по три-четыре раза. Все уже напились в дым. У одного парня в одной руке была бутылка ликера «Парфе-амур», а в другой — виски «Харперс». Каждый раз, снова пристраиваясь в хвост очереди, он останавливался перед Андрэ.
10
Мой друг (фр .).
— Выпьешь со мной, белый мальчик? — спрашивал он и сам отвечал: — Конечно. — Наполнял рот содержимым одной из бутылок и выплевывал его в лицо де Сурье. Всякий раз вся очередь хохотала. Иногда какой-нибудь шуфта становился перед Андрэ и, немного отступив назад, направлял в пленника штык, отклоняя его так, что тот царапал де Сурье щеку. Каждый раз Андрэ не мог сдержать крик ужаса, и все в очереди покатывались со смеху.
Ближе к вечеру шуфта начали жечь дома на окраинах городка. Несколько человек, уставших от выпивки и насилия, сидели на дальнем конце террасы и вдруг запели. Красивые, глубокие голоса несли в себе первозданную меланхолию Африки. Бойцы пели, а в это время на дороге у гостиницы ссора двух шуфта переросла в поножовщину.
Тягучий напев перекрывал хриплое дыхание двух спорщиков и шарканье их ног по пыли. С обнаженными торсами и ножами в руках бойцы кружили друг вокруг друга и наконец сошлись в смертельной схватке. В пении, глубоком и проникновенном, послышались торжествующие нотки. Один из дерущихся отступил, по рукоять погрузив нож в живот противника. Проигравший сползал с лезвия вниз, и пение словно таяло вместе с ним, заунывно и горестно, пока не стихло совсем.
В сумерках за Андрэ пришли четверо, наименее пьяные из всех. Пленника под конвоем привели в штаб «Юнион миньер» и втолкнули в кабинет, где за столом сидел генерал Мозес — совсем не зловещего вида человек, больше похожий на пожилого клерка с седеющими на висках короткими волосами и в роговых очках. На груди у него красовались три ряда медалей, как на парадном мундире, пальцы утыканы перстнями с бриллиантами, изумрудами и рубинами. Почти все перстни — женские, с разрезанными обручами оправ, чтобы в них смогли влезть толстые черные пальцы.