Тени в раю
Шрифт:
– Начинайте!
Глава 9
Я абсолютно уверен, что все реалити-шоу, где телезрители наблюдают за жизнью «за стеклом», зародились в тюрьме. Вот и теперь, слушая, как за дверью сопит Артур, я безошибочно угадывал в этом звуке вожделение нетерпеливого наблюдателя.
Тем временем на меня надвигался угрюмый, на ходу закатывая рукава форменной рубашки. Я отступал, сколько было возможно, пока не уперся спиной в шероховатую стену.
Улыбчивый даже не пытался
Так или иначе, но угрюмый выдержал только два коротких удара ногой в область печени; третий, нанесенный в высоком прыжке по самому адамову яблочку, оказался для него решающим. С шумным выдохом мастодонт шлепнулся на цементный пол и тут же завалился на бок, отхаркиваясь кровавой пеной.
Мне не было резона ждать, когда до меня дотащится второй, и я сам подскочил к этому животному и нанес удар. Пришлось приступить к завершающей, самой приятной стадии избиения: перенеся вес тела на левую ногу, я согнул правую и – сокрушительный удар слизал с довольной рожи привычную усмешку и забил трепетное дыхание садиста.
Прежде чем продолжить возиться с гигантами, я молниеносно подскочил к распахнутой форточке и, пока она не захлопнулась, успел, даже дважды, поздороваться с носом и челюстью Прелясковского.
С мерзким звуком хлюпнула кровавая жижа, и своды камеры огласились нечеловеческим воем от отчаяния и боли – Артур отвалился от «кормушки», как насосавшаяся крови пиявка от тела пациента.
В ту же секунду амбразура захлопнулась, и за дверью послышалась суетливая возня.
Вот тут мне и пригодились тот самый крюк под потолком и цепи на решетке.
Угрюмого я сделал на время псом, обмотав бычью шею на манер строгого ошейника – правда, гуманно позаботившись о том, чтобы он не задохнулся под тяжестью собственного тела.
А улыбчивого я предусмотрительно использовал в качестве живого щита – заслонившись широкой спиной палача, я вцепился ему в кадык, да так сильно, что он конвульсивно задергался и захрипел.
Все было проделано как нельзя кстати. Массивная дверь распахнулась, и на пороге возникли человек пять охранников, вооруженных резиновыми дубинками и баллончиками со слезоточивым газом.
– Если кто-нибудь переступит порог камеры, – мой голос звучал угрожающе, – то я сразу же прикончу этого урода!
Прозвучавшая фраза подействовала на них отрезвляюще. Тюремщики попятились.
Наконец один из них спросил:
– Чего ты хочешь?
– В смысле?
– Твои требования?
Признаться, я не был готов к такому повороту событий, поэтому не знал, что сказать.
Не просить же у них самолет с навигационными картами и деньги с наркотиками!
Пришлось на несколько минут задуматься, после чего я сказал:
– Все переговоры я буду вести только с прокурором Крыма. И никаких заместителей – только прокурор.
Пока я говорил, мой щит отчаянно задыхался, так что пришлось слегка ослабить сжатие, чтобы дать тому хоть пару раз спокойно вздохнуть.
В этот момент из толпы конвоиров послышался несмелый голосок, кто-то сказал:
– Он блефует. Не сможет он убить голыми руками… Никогда…
Чтобы доказать обратное, пришлось пожертвовать здоровьем улыбчивого гиганта – я произнес тоном учителя анатомии:
– Это шестое ребро справа… – Вместо того чтобы еще чего-то сказать, мой кулак со свистом впился в огромное тело.
Едва уловимый хруст слился с нечеловеческим воем жертвы – улыбчивый окончательно сник и погрустнел, становясь фиолетовым от пронзившей его боли.
Тот же голос из толпы захотел еще чего-то сказать, но его недружелюбно перебили:
– Заткнись! А то этот идиот совсем переломает Василия, – так, по-видимому, звали мой живой щит.
На этом представление окончилось: «рексы» послушно удалились доводить до сведения дорогого начальства подробности происшедшего, громко захлопнув за собой железную дверь.
Мне же предстояло провести несколько часов напряженного ожидания, внимательно следя за действиями опасных заложников, которые в любую секунду могли коренным образом переломить ход событий. В какой-то миг мне очень захотелось их покалечить, чтобы можно было расслабиться, но мешала природная скромность и врожденная доброта.
При этом надо было не забывать, что правоохранители запросто могли вместо прокурора запустить в камеру слезоточивый газ или вообще открыть шквальный огонь сквозь смотровое окошко.
Прозвучавший над самым ухом голос заставил меня вздрогнуть.
Оказалось, что это шипит Василий.
– Отпусти горло… пожалуйста, – проблеял он, – у меня за поясом есть наручники…
– Доставай! – властно приказал я.
Когда стальные браслеты защелкнулись на волосатых запястьях, я сообразил обыскать и второго. Оказалось, что и с ним можно проделать то же самое. Кроме всего прочего, я обнаружил в кармане угрюмого перочинный нож, который не был столь же страшным оружием, как мои руки, но мог произвести больший эффект на столь пессимистически настроенных вертухаев.
Как я ни старался, но побороть усталость не удавалось – веки слипались, а раскалывающаяся голова тяжелела, рискуя в любую минуту свалиться на тяжело вздымающуюся грудь.
Томительные секунды сливались в долгие минуты, а те в свою очередь образовывали бесконечные часы.
Пришедшие в себя монстры зловеще поблескивали глазками, пытаясь улучить момент, чтобы впиться острыми зубами в мою невинную шею. Пришлось принять радикальные меры – сидящего на цепи бугая я сильно пнул под дых носком ботинка, а потом добавил увесистого тумака по плоскому темени плотно сжатым кулаком.