Тени в раю
Шрифт:
Сладко посасывая бумажный фильтр, женщина ни с того ни с сего спросила:
– А ты, собственно, зачем приходил?
На какой-то миг я действительно забыл о реальной цели визита, но, напрягая расплавившиеся мозги, вспомнил:
– Понимаешь, мне нужна женская одежда.
– Для кого? – лениво поинтересовалась она.
– Для меня, – несколько смутившись, ответил я.
Хозяйка номера приподнялась на локтях и внимательно посмотрела в мои глаза, как будто в них все было написано, а затем задумчиво протянула:
– А
Меня так и подмывало заехать ей по смазливой физиономии, но я сдержался, сказав:
– Да никакой я не педераст, просто так надо.
Проворно встав с кровати, она подошла к гардеробу и распахнула дверцы, сопроводив свои действия безразличной фразой:
– Бери все, что понравится, – заслужил.
– Подбери мне что-нибудь на свой вкус, я тебе доверяю.
Несколько помедлив, женщина достала вечернее платье темно-синего цвета с глубоким декольте и лакированные туфельки на высокой шпильке.
– Примерь вот это, – сказала она.
Мне, конечно, нравится здоровый юмор, но не до такой же степени, поэтому, состроив на лице обиженную мину, я важно произнес:
– Хотелось бы что-нибудь попроще.
На свет появились строгий костюм из серой шерсти и белоснежная блузка.
Заинтересованный, я встал с кровати и принялся втискиваться в непривычный наряд. Юбка оказалась в самый раз, разве что немного великовата в талии, а вот с жакетом дело обстояло хуже: мои плечи никак не хотели умещаться в тесных рамках женской одежды, да и рукава были немного коротковаты.
Тогда раздобрившаяся хозяйка сказала:
– Ладно, будешь ходить без пиджака, тем более что на улице жара несусветная. Вот, держи колготки.
Телесного цвета нейлон противно заскрежетал на моих волосатых ногах, а резинка больно сдавила бедра.
– Как вы в этом ходите? – искренне недоумевая, спросил я. – Да и яйца режет.
Она весело рассмеялась, деловито подметив:
– Ну, такой проблемы для нас не существует, а по поводу всего остального есть банальная фраза – красота требует жертв.
Когда я наконец полностью нарядился и подошел к зеркалу, то невольно ужаснулся – передо мной стоял этакий монстр с соблазнительной фигуркой и заросшим двухдневной щетиной лицом несозревшего вурдалака.
Она старательно хлопотала вокруг меня, подсовывая в обвисший бюстгальтер разорванную наволочку, придавая таким образом мнимой груди должный объем.
На ноги я надел ее босоножки на плоской подошве, нещадно стоптав упругие задники.
– Ну-ка, пройдись, – предложила женщина, критически осматривая плоды собственной деятельности.
Я послушно зашагал по комнате, усиленно виляя бедрами, за что получил резкое замечание:
– Если ты хочешь, чтобы тебя зажал в углу какой-нибудь страстный горец, то можешь продолжать в том же духе, но я бы тебе не советовала. Слишком призывно у тебя это получается, так и хочется предложить стабильную таксу.
– А как же мне ходить? – спросил я непонятливо и раздраженно.
Гордо вскинув голову, она не прошла, а продефилировала по комнате, нисколько не стыдясь собственной наготы, и если бы мы до этого не вступили в столь тесные отношения, то я бы никогда не осмелился пристать к ней со столь сальным предложением.
Все мои попытки повторить ее дефиле закончились абсолютным провалом. Пришлось избрать нечто среднее между походкой пьяной шлюхи и косолапым топотом продирающегося сквозь густые заросли медведя.
Когда с первой частью перевоплощения было покончено, мы занялись главным – то есть лицом.
Принесенный мною грим небрежно полетел в мусорное ведро, а на смену ему пришла настоящая, фирменная французская косметика.
Усадив меня на стул, незнакомка – я до сих пор не знал ее имени, но спрашивать было как-то неудобно после того, что уже случилось, а она не спешила открыть свое инкогнито – вооружилась тонкой кисточкой и принялась водить ею по моим ресницам.
Минут двадцать я стойко переносил все тяготы и лишения, связанные с женской красотой, ощущая, как мои губы деревенеют от губной помады, а глаза сильно чешутся, раздраженные непривычными тенями. Только теперь я понял, как тяжело Верке Сердючке в ее гриме…
В конце концов портрет был готов; наложив последний штрих, как опытный художник делает завершающий мазок на своей картине, собеседница удовлетворенно произнесла:
– Можешь полюбоваться собой в зеркале. Хотя подожди. – Ее глаза поискали что-то в комнате, а потом в руках появилась прозрачная косынка, из которой она накрутила на моей голове тюрбан.
Несмело приблизившись к дверце платяного шкафа, я заглянул в собственное отражение и ужаснулся – на меня нагло пялилась престарелая проститутка, чей досуг составляли беспросыпное пьянство и отгребание постоянных тумаков от клиентов.
По-видимому, я произнес вслух все, что думал о своей новой внешности, так как она стоически произнесла:
– Уж не обессудь, что вышло, то вышло. Но если честно, то будь я мужчиной, ни в жизнь бы не подошла к такой шалаве – просто дрожь по коже пробегает от одного вида. Нет, честно!..
– Ладно тебе, – обиженно произнес я, входя в роль, – тоже мне, Мадонна выискалась.
Женщина засмеялась, а потом предупреждающе заметила:
– Смотри не привыкни, а то женский мир лишится яркого самца.
Мне было не до смеха, и я просто промолчал, перекладывая из карманов старых джинсов все содержимое в узкие прорези юбки.
Не поблагодарив мимолетную любовницу за оказанные услуги, я вернулся в свой номер, прихватил пистолет и через минуту оказался на улице.
К огромному удивлению, я обнаружил, что никто не тычет в меня пальцами и не запугивает маленьких детей моей наштукатуренной вывеской.