Теотль Сухоруков
Шрифт:
Отряд Черного Хвоста я увеличил до двухсот. Причем, для них тоже ввел небольшую, но плату. Этих людей мой генерал учил по старой схеме: каждый рядовой должен не просто изучить приемы и команды, но и суметь возглавить пятерку из новобранцев, за несколько дней обучить их азам строевого боя и руководить ими в боевой ситуации. Таким образом, в случае чего двести воинов могут легким движением руки превратиться в тысячу.
А под занавес я покинул усадьбу Белой Рыбы. Конечно, дворец богатый, статусный. Но жить в нем, да еще в окружении общин чололтеков, было не очень комфортно. Мы подобрали хороший двухэтажный дом возле Рукотворного Холма, быстро возвели склады и казармы на подворье — и переехали
Конечно, сделано это было не наобум. Я поговорил с лекарями, выяснил, что за первый год в старом Доме уже сформировалась большая обученная команда, если не врачей, то хотя бы опытных сиделок, которые понимают общие принципы санитарии. Дом Заботы стал отличной возможностью для многих женщин, лишившихся кормильцев, обеспечить свою жизнь. Мы ввели для них рейтинги (больные сами оценивали качество ухода, а старшие медики — процент выздоровления) — и нерадивых, необучаемых быстро прогоняли. В общем, кадровый костяк для открытия второго Дома имелся. Надо только матчастью обрасти. И теперь Ичтакауэка на это вложит свои 50 %.
Увы, за выданных мне десять дней я мало что успел. Но тлатоани-заговорщики проявили терпение и подождали еще чуть-чуть. Тем более, что я пришел к ним не с простыми руками, а с готовыми… вопросами.
Наш малый совет (в большой совет города, меня, кстати, не ввели — не божеское это дело, оказывается) начался с подсчета имеющихся сил.
— Мой личный отряд, — начал Ичтакауэка. — Составляет три сотни отличных воинов. Есть метатели и воины со щитами. Почти половина имеет оружие из тумбаги. Но пополняется слишком медленно. Их обучали, — он намеренно сделал акцент на прошедшем времени, упрекая меня. — Твои лучшие мастера, Даритель. Во всем городе можно собрать еще полторы тысячи воинов: из благородных семей или из ветеранов ополчения, что успели добыть нескольких пленников.
Я кивнул.
— Черный Хвост почти набрал две сотни. Но их еще надо учить. Щиты с обычными копьями есть почти у всех, хлопковые доспехи — меньше чем у половины. А вот копий из тумбаги всего двадцатка, — теперь я уже упрекал правителя, который требовал, чтобы из металла делали оружие для его гвардии.
— Зачем им тумбажные копья? — Ичтакауэка все еще не верил в ополчение. — Они ведь разят не намного лучше, чем обсидиановые.
В чем-то он был прав. Но не во всем.
— Пойми, тлатоани, что тумбага долговечнее. Редкий наконечник из обсидиана переживает бой. Неловкий удар о щит — и всё! А металлическое копье ничто не сломает. Только подтачивай. Воин с одним тумбажным копьем может воевать годами. А другому приходится постоянно носить с собой пятерку наконечников из обсидиана.
Я приметил, с каким интересом стал смотреть на меня Тлатокатль. Кажется, он не ожидал, что «бог» так разбирается в военном деле.
— Ладно, — махну я рукой. — В целом, мне нужно еще полгода. Месяцев девять или десять — и Храм заготовит нужное снаряжение. Тогда Черный Хвост может за несколько дней создать войско в тысячу человек.
— Крестьян? — фыркнул Ичтакауэка.
— Да, крестьян. И каждый из них в одиночку они мало что сможет. Но все вместе они наверняка сумеют наголову разбить всех твоих гвардейцев, — подбоченился я. — А были бы у них тумбажные копья — то и всех воителей Чололлана.
Ичтакауэка расхохотался. А вот Тольтекатль не стал. Смотрел на меня с прищуром и гадал: балаболка я или знаю какие-то тайны? Божественные, например.
Далее мы выяснили, что весь альтепетль Чололлан способен собрать еще три с лишним тысячи ополчения. Но эти крестьяне больше пользы принесут, как носильщики, чем на поле боя. Так заявил мой царственный рыцарь, и здесь я спорить не стал. Общинник, оторванный от мотыги и поставленный «под ружье» без подготовки обязательно либо побежит, либо поляжет на поле боя. Хотя, здесь есть еще третий путь: окажется в плену и накормит вечно голодных богов.
Далее пришлось говорить Тольтекатлю. Я начал расспрашивать его про Уэшотцинго. Что это за поселение, как устроено, как выглядит, как укреплено. Мне уже было известно, что город стоит на восточном склоне вулкана Истаксиуатль, но я даже не знал, как там всё необычно устроено.
«Вот же блин! — невольно восхитился я. — В этой восточной долине каждый город — просто чудо-чудесное! И на другой непохож!»
Похоже, что из больших альтепетлей «нормальный» это только Атлишко. «Один язык, один царь, один бог» — это, если полушутя. Зато все остальные!
Чололлан — древний город, в котором худо-бедно уживаются целых три народа (не считая, мелких эмигрантских общин). И всё в этом городе поделено на три части: и власть, и хозяйство, и религия. Но умудряются жить вместе.
В могучей Тлашкале всё наоборот. Само-то племя живет широко: и в горах, и в долине. Но сама их столица — это один народ и четыре самостоятельных альтепетля: Тизатлан, Окотелолько, Киауиштлан и Тепетикпак. И расположены они в пределах зрительной видимости друг от друга. Поля соседних общин буквально упираются друг в друга, но! Но каждое поселение само по себе! У каждого свой тлатоани, свои главные храмы, свое управление. Грызутся между собой за власть, за влияние — постоянно! И только внешний враг заставляет всю четверку объединиться, объединить прочие тлашкальские селения в единое целое — и идти его лупить.
А теперь еще и Уэшотцинго. Здесь вроде бы центр единый. Но находился этот центр за пределами основного города! Сейчас объясню. Когда-то кому-то из лидеров племени пришло в голову, что здорово и безопасно жить на склонах вулкана, среди проточенных дождевыми потоками оврагов. В принципе, верно — на такой город лезть нахрапом трудно. Только вот все плодородные поля находятся гораздо ниже! Поэтому там основное население города и осталось: к востоку, северу и западу от центра. Порою весьма далеко. А на самом вулкане находились главная площадь, несколько больших храмов с пирамидами, дворец тлатоани, с десяток крупных усадеб и немного жилищ для воинов, придворных мастеров. Крестьяне тоже имелись, но в крайне усеченном количестве. Всего три-четыре тысячи человек. А вот в низинах поселилось в несколько раз больше. Вот и вышел альтепетль с вынутой сердцевиной, которую по недомыслию положили где-то в стороне.
— Получается, к центру с востока незаметно не подобраться? — уточнил я. — Всюду широко живут люди?
— Верно, — устало кивнул Тольтекатль, не привыкший к долгим разговорам. — С запада безлюдные места. Но там и пройти трудно. Астеки вот так на нас и напали: никто их со стороны горы не ждал.
Я вспомнил живописный рассказ Ичтакауэки о том великом побоище.
— Скажи: а, правда, что ты в одиночку от всех астеков отбивался? — не удержался я от пикантного вопроса.
— Нет, конечно, — криво усмехнулся правитель Уэшо. — На площадке для игры в мяч было больше пяти пятерок воинов. Только почти все — без доспехов и боевого оружия. Двое погибли, закрывая меня своими телами… Пока, наконец, мы оружием врага не завладели. Но тогда сражаться могли хорошо, если две пятерки. А, когда стража подоспела, так, наверное, я один и сражался. Остальные либо пали, либо в плен успели попасть. Немногих отбить тогда удалось.