Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
Именно с намеренной. Я бы даже сказал вымученной.
У Дена Кутузова или у Румянцева это получалось само собой, было естественно. Грачу эта его томность давалась с чудовищными усилиями и всё равно выглядела карикатурно и просто неимоверно пошло. Так, жалкие кривляния, пародия на высшее общество.
Он хотел бы выглядеть как изнеженный аристократ, томно подающий пухлую ладонь для вялого рукопожатия, – но в действительности походил на медведя.
Да, это был томный, жеманный, строящий
Однако как бы я его тут ни припечатывал, факт остаётся фактом: док пользовался огромной популярностью у девушек.
Злые языки поговаривали, что палки наши девушки будто бы не на самого Грача, а на его склад с наркотиками, который он им якобы открывает.
Это была неправда.
Склад, понятное дело, был не его, а тонин. Боженко заживо бы закопала Грача, – найди она недостачу. А сохранность имущества она проверяла мало того, что регулярно и самолично, – так вдобавок ещё и очень дотошно. Нагла бы сто процентов.
Поэтому нет. Купить расположение девушек за наркотики он не мог. А денег у него никогда особо много не водилось.
Остаются только личные качества.
Вот я и думаю: какие?
Однако вернёмся к нашему Кролику.
Этот самый врач и сказал Глебу, что у него был инфаркт. Ну, таблетки ему какие-то выписал (док всё-таки знал не только опиум и первитин).
Вскоре Глебу полегчало.
На четвёртый день он самостоятельно встал, вышел во двор и…
Да, начал работать.
Точнее, попытался начать.
Всё валилось у него из рук.
Что там топор, – он даже тяпку поднять не мог.
Словом, ни о какой работе и речи быть не могло.
Тоня была весьма опечалена тем, что, как она выразилась, «Тупой Кроль работать разучился».
В тот же день, когда это прискорбное новшество выяснилось, – она созвала на совет рабов первой категории.
Решалась судьба Глеба.
Сама Тоня хотела без лишних раздумий отправить кролика на папиросную фабрику, и такое решение, вероятно, было бы принято, но…
Спасение пришло из самого неожиданного места. От Дениса Кутузова.
Он сказал, что поступать так со стахановцем Глебом несправедливо. Напротив, его следует наградить за ударный труд!
Более того, это должна быть достойная награда!
Грэхэма следует срочно произвести в пятую категорию и назначить тониным псарём!
Так и было сделано.
И Глеб стал псарём.
Самым что ни на есть настоящим!
Должность эта тогда только появилась в тониной корпорации.
А связано её появление было с тем, что в окрестностях усадьбы тогда развелось множество диких кабанов.
Животные эти часто пробирались к баракам в поисках пищи, пугали рабов и вообще вели себя развязно.
Вот, помню, был у нас такой случай.
Зимой это было. Зима с 2017-го на 2018-й стояла.
Тоня тогда двух наших троглодитов отправила недостроенный мост охранять.
От кого именно охранять, – понятия не имею. От кабанов разве что.
Мост этот находился в глухом лесу. Через крохотную речушку мост.
Строить его начали для того, чтоб на другой берег за дровами ходить можно было.
И не только за дровами.
Ягоды там, грибы. Этого тоже никто не отменял. Ну, и охота, само собой разумеется.
Словом, для лучшего доступа к богатствам родной природы его возводили.
Стройку начали поздно, – в ноябре месяце. До холодов, естественно, кончить не успели. Пришлось отложить работу до весны.
Так вот. Двое моих знакомых были вынуждены всю зиму этот недострой охранять.
Опять же, от кого охранять, – не знаю.
Тоня говорила, что «поблизости могут рыскать жадные колхозники», но у нас в это никто не верил.
Многие считали, что госпожа просто спятила, помешавшись на безопасности.
Это, конечно, было не так.
Если уд по-серьёзному, то дело тут было в самой тониной стратегии.
Боженко периодически учреждала в своём хозяйстве эдакие синекуры, – должности, которые либо вообще не предполагают никакой работы, либо в крайнем случае предполагают её самую малость.
Этими должностями она награждала покорных, трудолюбивых и исполнительных рабов. В результате если не все, то почти все старались работать как можно лучше, надеясь рано или поздно заполучить себе синекуру. Так Тоня манипулировала рабами.
Короче, в тот раз право на ничегонеделание получили два шестиклассника из школы 1497.
Не они одни, надо сказать.
Эти двое должны были хоть иногда наведываться в школу, а потому их там периодически заменяли ещё какие-то дятлы с Филёвской поймы. Но этих я лично не знаю.
Вахтенный график у них был простой: неделю дежурят наши, неделю – пойминские.
Работа была – не бей лежачего.
Всё, что от сторожей требовалось, – так это сидеть в жестяной гастарбайтерской бытовке посреди леса. И наши, разумеется, сидели.
Ну, а чтобы сидеть веселей было, – они на каждую смену брали с собой какое-то совершенно неимоверное количество жратвы и бухла.
В результате получалось так, что каждое дежурство у них превращалось в небольшую оргию. Из бытовки они практически и не выходили. Сидели себе в тепле, жрали в три горла и бухали целыми днями. И судачили, конечно, без умолку. Днём анекдоты пошлые травили, – вечером истории страшные.
К последним обстановка особенно располагала.
Естественно, вы только сами подумайте. Попытайтесь представить, так сказать.