Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.
Шрифт:
Деньги лились рекой. У организации были свои отделения во многих городах России. Резидентуры «Общества…» действовали на Украине и в Казахстане, в Польше и Франции, в Германии и Китае, в Британии и Японии, США и Бразилии. Даже в Киншасе и Дели скрывались неуловимые люди тёмной воды.
Спрятанная в мещёрских лесах конспиративная квартира «Общества…» выглядела как неприступная крепость: в три человеческих роста бетонная стана, обнесённая колючей прополкой под напряжением, прямо за ней – заминированная полоска земли шириной в пять метров, а затем ещё одна такая же стена; кругом камеры видеонаблюдения, прожектора и наблюдательные вышки. За забором – целый деревянный город: собственный
Возглавлял «Общество…» капитан первого ранга, доктор военных наук Жабин. Это, конечно, была ненастоящая фамилия. Настоящую не знал никто.
Он был широко знаменит как военный эксперт и политический комментатор. Он тесно знался с Квачковым и в его заговоре должен был выполнять самые важные функции.
В те годы, когда ещё широко готовилось к восстанию «Народное ополчение имени Минина и Пожарского», он во всём замещал Квачкова, организовывал связи с гражданскими и вёл самую активную антиправительственную пропаганду.
Позднее именно он возглавил «Общество тёмной воды».
Сначала этот пост хотели отдать Квачкову, но потом решили, что тут нужен тонкий ум. Лидер здесь должен быть не только героем и тактиком, но также военным интеллектуалом.
На самой базе Жабин никогда не появлялся. Где он жил – была величайшая тайна. Очень немногие видели Квачков лично.
Когда-то Жабин был великим героем: он возглавлял резидентуру ГРУ на Украине.
Однажды ему дали задание устранить командующего оккупационными силами НАТО на Украине. Никто из его агентов не отважился на такое, и Жабин лично пошёл на это дело. Но приказ отменили. Тогда Жабин разозлился, изменил Родине и решил во что бы то ни стало выполнить приказ. Он нашёл в Мариуполе двух чокнутых подростков-маньяков: школьника и школьницу. Он дал им оружие и приказал убить во имя Родины.
Через две недели мерзкий ублюдок сдох страшной смертью. Труп натовского генерала хоронили в закрытом гробу: бомба изуродовала его так, что показывать это по телевидению было нельзя.
Жабина хотели отдать под трибунал за самоуправство, но он объявил, что ему всё нипочём, ушёл из разведки, увёл за собой всю украинскую резидентуру, скрывался от агентов государства, начал торговать наркотиками, чтобы заработать, а потом основал «Общество тёмной воды».
Он ещё до этого был связан с мятежными офицерами, но в деле Квачкова он избежал проблем. Хотя он и был публичным лицом заговора, его как раз нетронуты, и он продолжил свою службу.
Окончательно службу прервало его самоуправство в случае с натовским генералом.
Какое-то время Жабин скрывался в глубоком подполье. До широкой публики лишь изредка доходили записи его речей. В подпольных типографиях печатались его брошюры и книги. Они же распространялись через Интернет. До его людей чаще всего доходили только приказы Жабина. Самого его видели очень немногие.
Сивков был не только бравым разведчиком и патриотом. Он был великим теоретиком, философом и пророком.
Постоянно в Сети всплывали видео с его речами: он говорил о мировом правительстве и угнетении русского народа, о том, что надо увеличить население России до пятисот миллионов человек, о военной стратегии и нравственности.
Жабин был очень нравственным человеком. По крайней мере, он много рассуждал о нравственности.
Он жил в бедности, приняв обет вечного поста. Он считал злом всякий разврат и насилие, не уважал расистов и тех, кто называет иностранцев чурками. Он верил в Бога и чтил христианские заповеди, мечтал об объединении католичества и православия. Он ненавидел язычество и американский империализм.
Словом, он был очень хорошим человеком.
Именно в «Общество тёмной
Впрочем, к Денису мы ещё вернёмся. Сейчас надо поговорить о некоторых других участниках событий.
Глава третья. Жара в Мариуполе.
Сашка рос хорошим мальчиком. По крайней мере безотказным.
Ещё когда он был маленький, его семья переехала из Батайска в Мариуполь. Мать вышла замуж за украинца, а он не захотел перебираться в краснодарскую глушь. Сашка помнил, как они ехали на новенькой «Ладе Ларгус» по бескрайней раскалённой пустыне. Украинец рассказывал, что когда-то давно здесь была степь: тут трава росла, потом люди стали и хлеб выращивать, тут и уголь добывали. Всё это давно закончилось. Речушки высохли, ручьи тем более. Степь засохла, чернозём унесло ветром. Солончаки продвигались от моря на север. Где росли травы, а в них селились птицы, там теперь был лишь песок да высохшая глина. На много километров на север и на юг тут не было ничего: только голая, беловато-серая земля, на которой местами росла какая-то колючка, да такое же белое и горячее Солнце на тускло-голубоватом небосводе. Неприятные ощущения вызывал этот тусклый цвет небес в Донбассе. Ощущение было, что небо это нарисованное: нарисовали его на фанере, как для декораций к детскому спектаклю, а теперь оно выцвело и стало таким вот противным и будто постаревшим. Что-то жуткое было в нём.
Трава какая-то пожухлая, тусклое небо, жара, солончак на горизонте наступает и бело-голубая дымка где-то вдали. Так и ехал Сашка на старой «Ладе» с открытыми окнами под палящим солнцем и вдыхал солёную пыль этого одновременно залитого светом и при этом очень мрачного места. Они ехали по узкому шоссе, укрытому даже не посеревшим, а прямо подлетевшем от песка асфальтом. Его много лет не ремонтировали: на дороге было лишь две полосы, асфальт давным-давно не меняли, он везде потрескался, пророс степными травами и кустами, которые потом увяли. Местами дорога перекрывалась и превращалась в тропу. То и дело рядом с ней встречались воронки от бомб, сгоревшие и раскуроченные бронеавтомобили, брошенные военными ржаветь под горячим как печка небом. Кое-где воронки встречались и на самой дороге. Где-то шоссе перегораживались осыпавшиеся траншеи и полуразрушенные укрепления из песка и брёвен.
Так они и приехали в Мариуполь.
Жизнь там была гедонистична и при этом уныла. Как, собственно, и в любом русском или украинском городе на черноморском побережье.
Сашка пошёл в местную школу и вырос при фашистом режиме, хотя сам фашистом, слава богу, не стал. Жили все очень плохо. Вообще город жил плохо. И сам город был плохой. Одна дрянь в нём была.
Вялая, тягучая и липкая, как ядовитый мёд, война тянулась уже много лет. Особых боевых действий давно не велось, не считая редких обострений, которые случались у политиков где-то раз в год или полтора. Но можно подумать, войны нынче ведутся для того, чтобы в них победить? Это не так, разумеется.
Хотя война была далеко, на деле она была близко. Но это была другая война: тихая и незаметная война местного населения против армии своей страны, которая внезапно оказалась оккупационной армией.
Нигде вроде не стреляли, но в городе было полно солдат. Их было невероятно много. Они были просто повсюду: солдаты, пушки, мешки с песком, комендантские будки и тому подобная мишура. Солдаты, вечно пьяные и упоротые, по двое, по трое, а по вечерам и большими кучами сновали по городу все обвешанные бронежилетами, гранатами, штык-ножами и ещё какой-то дрянью. В руках у них были либо калаши, либо какие-то американские винтовки с оптическими прицелами. Зачем это им нужно было в городе, где почти не стреляют?