Теплая Птица
Шрифт:
Развязный голос главаря банды скользил, как протухший кисель.
— Говоришь, ты большая шишка. У меня тоже большая шишка… В штанах.
Мародеры зашлись в хохоте.
Свет от костра выхватил лицо отца Никодима. На нем читалась полная растерянность.
— Да, у меня в штанах большая шишка, — повторил, цыкая зубом, Варяг. — И я хочу, чтобы большая шишка, то есть ты, отсосал мою большую шишку.
Варяг поднялся, расстегивая ремень. Блеснули его жирные ляжки.
— Ну, чего же ты ждешь. Соси!
Кто-то
— Не буду, — визг отца Никодима напомнил мне визг раненной твари из Джунглей.
— Будешь, пидар, — зарычал Варяг, хватая пленника за волосы.
Вскинув винтовку, я надавил на курок. Голова Варяга словно бы развалилась на две почти равные части, ошметки мозга брызнули в лицо отцу Никодиму. Тут же наведя винтовку на другого мародера, я прикончил и его.
— Стрелки!
В этом крике мог бы поместиться весь страх этого мира. Мародеры бросились врассыпную, — прочь из светового круга, — я послал им вдогонку несколько пуль, сочно вонзившихся в тело ночи.
Я вышел из-за стены (не таясь, в полный рост) и через сугробы направился к костру. Отец Никодим сидел на коленях, дрожа, как новорожденный олененок.
— Все в порядке, ваш крест. Вы спасены.
Он взглянул на меня.
— Артур?
Надо же, сразу узнал.
— Да, я. Поднимайтесь, ваш крест. Надо уходить, они могут вернуться.
Я помог ему подняться, и мы поплелись прочь от костра по протоптанной бандой Варяга тропинке. Отец Никодим обхватил мою шею рукой, зубы его выбивали дробь.
— Артур, — едва различил я. — Не говори никому.
— Не скажу, ваш крест.
Надо же, как печется о репутации. Впрочем, удивляться тут нечему: едва ли стрелки будут столь же благоговейны перед этим человеком, узнай они, что его чуть было не поимел какой-то мародер. Думаю, грубый окрик «Соси!» будет тревожить отца Никодима по ночам…
Небо посветлело, когда мы добрались до места, где нас атаковали мародеры. Автомобили слегка припорошило снежком; от трупа Глеба Пьяных метнулся в сторону какой-то рыжеватый зверек. Подойдя, я с отвращением увидел, что щека Глеба прогрызена, в неровной дырке белели зубы.
— Стой, Артур!
— Да, ваш крест?
Отец Никодим оперся рукой о капот машины. В его бороде застряли клочки сена, под глазом багровел кровоподтек.
— Думаю, нам стоит попробовать завести эту машину.
— Но, ваш крест, я никогда… — начал было я. Отец Никодим сердито взмахнул рукой.
— Не упражняй язык, Артур. Садись.
Он открыл передо мной переднюю дверцу. Шофер с аккуратной черной дырочкой во лбу, уронив голову на руль, смотрел на меня, словно спрашивая: «Куда ж ты прешься, дурак?». Мне пришлось взять труп за шиворот и вытащить из машины на снег.
Отец Никодим дождался, пока я занял место за рулем.
— Ну,
Легко сказать. Перед моими глазами непробиваемой стеной стояли какие-то датчики со стрелками, кнопки и рычажки.
— Поверни ключ.
Ключ? Что за ключ?
— Вон ту хреновину поверни, — раздраженно ткнул пальцем отец Никодим.
Я нащупал ключ, повернул. Машина заурчала.
Отец Никодим обрадованно вскрикнул и, обежав капот, сел в кресло рядом со мной.
— Трогай.
— Ваш крест, — робко проговорил я. — Может быть, вы поведете?
— У меня едва хватает сил, чтоб ворочать языком, — сказал отец Никодим таким голосом, что ему трудно было не поверить. — Вдави в пол левую педаль. Да, так. Теперь медленно отпускай и дави правую. Е… твою мать!
Машина рванула с места, холодный воздух хлынул в разбитое стекло; каким-то чудом я успел повернуть руль, иначе мы врезались бы в машину сопровождения.
— Помедленней, черт тебя дери!
«Помедленней? Что значит — помедленней?»
— Да не дави ты так на газ, на правую педаль, — умолял отец Никодим, подпрыгивая на кресле.
Я ослабил нажим правой ноги — машина сбавила скорость. Оказывается, водить автомобиль не так уж и сложно! Я выпрямился.
Место нападения осталось позади. Развалины многоэтажек окружили нас.
— Здесь поверни.
Я послушно крутанул руль. Отца Никодима бросило на меня, я же ударился головой об дверцу.
— Осторожней!
— Слушаюсь, ваш крест.
Мы выбрались из переулка на трассу, запруженную мертвыми машинами. Выехав на свободное место, я — как-то само по себе получилось — прибавил газу. Врывающийся в разбитое стекло ветер вздыбил волосы.
Какой-то бродяга, похожий на ходячую кучу тряпья, погрозил нам вслед костлявой рукой; поднявшееся солнце искрилось на снегу, сверкало в пустых глазницах домов; мертвый мир замельтешил, запрыгал перед нами и словно бы ожил. Йе — хуу! Ветер — в лицо.
По приказу отца Никодима я свернул с шоссе в закоулок, съехал на возникшие перед нами железнодорожные пути. Некоторое время автомобиль, точно заяц, прыгал по железной дороге, пока не достиг стены, подобной той, что окружает Цитадель. Здесь я повернул и повел машину вдоль стены.
Когда впереди показались ворота, я слегка запаниковал — как мне остановиться?
Бросив давить на газ, я добился того, что машина поехала медленно. Отец Никодим задумчиво смотрел перед собой, словно забыв обо мне. А была не была! Прямо перед воротами я до предела вдавил в пол среднюю педаль. Машина остановилась, я стукнулся об руль так, что в носу засвербело.
— Приехали, отец Никодим, — сообщил я.
— Вижу, — буркнул он, потирая лоб и, открыв дверцу, вылез из машины.
Отца Никодима пошатывало; мне пришлось подставить ему плечо, иначе он просто-напросто свалился бы в снег.