Теплая Птица
Шрифт:
Я ударил ногой по воротам, закричал:
— Открывайте!
В отворившемся окошке появилось лицо караульного. Бросив взгляд на отца Никодима, он побледнел и, захлопнув окошко, загремел засовами. Поскрипывая, створки ворот разошлись в стороны.
Караульный вытянулся в струнку, не сводя глаз с отца Никодима, который, кажется, потерял сознание.
— Чего уставился? — прохрипел я под тяжестью навалившегося на меня главы ОСОБи. — Доложи начальству.
6
У ОЧАГА
Отдельная квартира… Ведь в этом что-то есть. Сухо, тепло, уютно. Не воняет парашей и портянками, как в стрелковых бараках; никто не орет посреди ночи, увидев во сне дьявола, не постанывает, теребя член, не играет в карты, не дерется, не блюет на пол зеленкой.
Я потянулся на кровати; мышцы приятно напряглись. В окно была видна частичка Второй Базы, а именно: железнодорожное депо. Пузатый локомотив, выпустив черную тучу, потащил состав, состоящий из четырех вагон-бараков: отряд стрелков отправился на очередную зачистку в Джунгли…
Встав с постели, я подошел к столу, попил воды из бутыли. Есть не хотелось, хотя кроме тварки и сухарей, у меня была банка соленой рыбы.
Посмотрев на себя в треснутое зеркало (клочковатая борода, в глазах — усталая холодность), я вышел из квартиры прямо на улицу. Два стрелка рубили для меня дрова. Я остановился понаблюдать за их работой (топоры сочно вонзаются в дерево, оно трескается, роняя на снег желтые щепки). Лес рубят, щепки летят.
— Будете в тепле, конунг, — заискивающим голосом сказал один из дроворубов.
И он, и я знали, что стрелок Артур еще не провозглашен конунгом, хотя уже обеспечен всеми привилегиями. Дроворуб авансом лижет зад старшему по званию…
Я побрел в сторону депо. За спиной — едва слышно:
— Повезло мудаку.
Дроворубы правы: мне повезло, причем не единожды. Варяг и его банда подвернулись как раз вовремя; в машине отца Никодима оказалась винтовка; наконец, меня не пришили, как Меира, и я имел возможность спасти главу ОСОБи. «Спасти главу ОСОБи»! Ну, надо же! Какую причудливую мозаику складывает жизнь… Я спас от насилия человека, чьи подчиненные совершили насилие над моей женщиной. Подчиненные? В голове возникла картина: отец Никодим насилует Марину. Содрогнувшись, я встряхнул головой, пытаясь освободиться от миража.
За железнодорожными путями расположились административные здания Второй Военной Базы, среди которых выделялась пузатая пятиэтажная башня с широкой плоской крышей и уже знакомым мне зеленым плакатом над охраняемым автоматчиками входом: «Будущее зависит от тебя». Справа от депо — плац, за ним виднеются крыши бараков, слева — площадка, уставленная ржавыми танками, уныло опустившими стволы.
На плацу несколько стрелков бросали мяч. Кожаная сфера время от времени взмывала высоко в небо, затмевая солнце. Однажды в Джунглях я наблюдал настоящее солнечное затмение — черная тень понемногу съедала светило, вгоняя в душу страх: а ну, как солнце больше никогда не вернется?
— Эй, солдат!
Похоже, эти парни не узнали спасителя отца Никодима. Досада и облегчение поровну разделили сердце.
— Не желаешь сыграть? Нам как раз одного не хватает.
Несколько пар глаз насмешливо (так мне показалось) уставились на меня. Я молча ступил на плац.
Игра началась. Стрелок, получивший мяч, стремительно понесся к прочерченной на снегу линии.
— Держи его!
Я бросился наперерез, но опоздал. Стрелок занес мяч за линию и победно вскинул руки.
— Попроворней, — крикнул бородач из моей команды. — Бросай мяч.
Я с досадой швырнул ему мяч и побежал вперед. Через двадцать шагов, обернулся. Кожаный снаряд, вращаясь в воздухе, летел ко мне. Подпрыгнув, я схватил его и… тут же исчез под грудой тел. Мяч все еще был у меня в руках, горячий, как готовая взорваться бомба.
— Пытайся передать! — орал кто-то. — Пытайся!
В переплетении рук и ног я увидел просвет и, напрягшись, сунул в него мяч. Куча-мала, накрывшая меня, тут же распалась. Я вскочил на ноги, увидел, как бородач вносит кожаный снаряд за линию противника.
— Есть! — крик вырвался сам по себе.
— Молодец, паря, — возвращаясь в свою зону, бородач хлопнул меня по плечу. — Но не расслабляйся, сейчас решающее очко.
Стрелок, держа мяч под мышкой, несся вперед, и я оказался на его пути. Мы врезались друг в друга, покатились по утрамбованному снегу, вцепившись в мяч. Игроки обеих команд бросились на подмогу. Смрадное дыханье и запах пота резали ноздри, кто-то тянул меня за ногу, но я не отпускал мяч. От подбадривающих криков звенело в ушах…
Вдруг резкая боль пронзила руку. Держащий мяч стрелок вцепился в нее зубами. Разве это по правилам? Я заорал и, изловчившись, ударил его в пах. Нет правил — значит, нет! Мяч очутился в моих руках! Напрягшись, я выкарабкался из кучи людских тел и понесся к линии. На пути остался только один игрок. Я сделал вид, что побегу вправо, а сам побежал влево, — не разгадав маневра, стрелок сел на пятую точку, матерясь, на чем свет стоит.
— Есть!
Я положил мяч за линию и, не оглядываясь, пошел прочь с площадки. Игра окончена — я выиграл.
— Эй, скажи хоть, как тебя звать? — окликнули сзади.
— Артур, — обернувшись, бросил я.
По шушуканью и удивленным возгласам нетрудно было догадаться, что эти ребята поняли — они играли со спасителем отца Никодима.
Потную спину начал щупать мороз. Я собирался обойти Вторую Базу, но теперь мне хотелось домой. До-мой! Как здорово звучит.
В депо прибыл состав. Интересно получилось: выходил из дома, поезд отправлялся, возвращаюсь: прибывает. Из вагон-бараков друг за дружкой выскакивали стрелки и выстраивались в неровную цепочку. Ухо выхватывало: