Терапевтическая катастрофа. Мастера психотерапии рассказывают о самых провальных случаях в своей карьере
Шрифт:
ХУДШИЙ ИЗ ХУДШИХ
Переходя сразу к делу, мы попросили Артура рассказать нам об одной из роковых ошибок, омрачивших его многолетнюю практику. Встречный вопрос Фримана нас заинтриговал. Заметно нервничая, Арт несколько уклончиво поинтересовался, действительно ли мы хотим услышать историю о “худшем из худших” провалов в его карьере или для книги будет достаточно “обыкновенного повседневного косяка”. Было очевидно, что наш собеседник все еще колеблется и до конца не уверен, стоит ли выносить на суд читателей ту терапевтическую катастрофу, о которой он вознамерился рассказать. Наконец, глубоко вздохнув, Фриман начал свое повествование.
“Джеральду было всего 16 лет. Ко мне на прием его направил школьный психолог. С недавних пор у мальчика начались сильные
После получасового знакомства с Джеральдом Фриман пообщался с его родителями. С первых минут разговора стало ясно, что случай обещает быть не из легких. Отец с матерью переживали из-за состояния сына, тем не менее не хотели отдавать его на терапию. Похоже, они бы вообще никогда не ответили мальчика к специалисту, если бы на этом не настоял школьный психолог.
Фриман расспросил родителей о детстве и нынешней жизни Джеральда. Когда он упомянул об отсутствии друзей, мать презрительно фыркнула: “У него нет времени на друзей, ему нужно много заниматься. Если он не будет получать хорошие оценки, он никогда не поступит в приличный университет и не выучится на юриста”. “Вы в курсе, что у вашего сына нервный тик?” — поинтересовался у женщины Артур. “Конечно, — не растерялась она, — и что с того? У моего брата тоже нервный тик, а он, на секундочку, успешный предприниматель и держит магазин осветительных приборов. Он женат, и у него есть дети. Всем наплевать на его тики. С Джеральдом все будет нормально”.
“Вы знаете о том, что другие дети его дразнят, и, возможно, именно по этой причине у него нет друзей?” — не унимался Арт. Мать Джеральда ничего не ответила и только скорчила недовольную мину. В конце разговора Фриман спросил у родителей мальчика, есть ли у них вопросы к нему. “Да, у меня есть к вам два вопроса”, — неожиданно оживился отец. “Наконец-то!” — мысленно воскликнул Фриман, издавая вздох облечения, поскольку до этого мужчина сидел молча.
“Во-первых, мне понравилась музыка, которая играла у вас в приемной. Не подскажите, что это за радиостанция?” — наивно моргая, поинтересовался отец. Сказать, что Артур был удивлен, — значит ничего не сказать. “А второй вопрос?” — выдавил из себя Фриман. Присвистывая, мужчина окинул взглядом книжные полки на всю высоту стены, украшавшие кабинет Арта, и окончательно добил нашего собеседника: “Второй вопрос: а вы правда прочитали все эти книги?” “Больше у него вопросов не было”, — развел руками Артур.
На следующую сессию Джеральд явился один. “Поначалу парень вообще не хотел со мной разговаривать и лишь твердил, что ему не следовало ко мне приходить. Я поинтересовался у него, почему он так решил. Он ответил, что мама считает психотерапию пустой тратой времени. Ему пришлось самому добираться до моего офиса на метро и автобусе, потому что родители отказались его подвести. Не прошло и двух сессий, как мне удалось найти с ним общий язык, и Джеральд понемногу разговорился. Судя по всему, в глубине души парню хотелось выговориться, и он с радостью ухватился за подвернувшуюся возможность. Было видно, что мальчику одиноко, он чувствует себя в изоляции. Однажды он пожаловался на то, что с ним никто не дружит, но быстро осекся и практически в точности повторил недавние слова матери: у него нет времени на такие мелочи, потому что ему нужно хорошо учиться и поступать на юрфак. А еще у него были сестры тринадцати и пятнадцати лет, и все вместе они были вынуждены ютиться в одной спальне. Самое интересное, что у семьи Джеральда не было проблем с жилплощадью, родители могли бы выделить каждому ребенку по комнате, однако мать решила, что, если все дети будут спать в одном месте, ей будет проще за ними убирать и заправлять кровати”.
После этих слов у Фримана сложилась полная картина происходящего,
Когда Джеральд рассказывал мне об этой «игре», его тики заметно усилились. Принимая во внимание отсутствие невралгических патологий, я решил, что причина проблемы, очевидно, кроется в тревожности. Парень все время жил в состоянии острой тревоги и напряжения, не имея ни малейшей отдушины для снятия стресса. Он не занимался спортом, не ходил ни на какие кружки, не мог даже нормально помастурбировать. У меня практически не оставалось сомнений, что его мышечные тики имели психосоматическую основу и были обусловлены крайней степенью тревожности. У него больше не осталось когнитивных способов справляться с тревогой, и она стала проявляться наружу в такой форме”, — делился своими заключениями Арт.
Разобравшись в причинах ситуации, Фриман объяснил Джеральду, каким незатейливым способом люди обычно сбрасывают невротическое напряжение, а затем принялся работать над тем, чтобы обеспечить мальчику немного личного пространства. Оказалось, в доме пустовала комната, куда Джеральда пускали днем делать домашние задания и которую запросто можно было бы превратить в уютную спальню. Ухватившись за эту идею, Артур проявил настоящие чудеса изобретательности и выдумал для родителей парня благовидный предлог: Джеральд до того усердно готовится к поступлению, что ему часто приходится засиживаться за уроками допоздна, а сестры не дают ему этого делать, потому что он мешает им спать. Ах, если бы у него была отдельная комната, он мог бы учиться хоть до утра! К тому же он обещает каждый день самостоятельно делать уборку и заправлять кровать.
“Мама мальчика ухватилась за эту идею, — продолжал свой рассказал Фриман, — и это во многом помогло решить психологические проблемы Джеральда. Только вскоре на горизонте возникла другая проблема, на этот раз административного характера. Родители не хотели платить за сессии. Еще в самую первую встречу они заявили мне, что у семьи туго с деньгами. Честно говоря, я им не поверил, потому что оба имели неплохую работу и не производили впечатление малоимущих, однако предложил им демократичную по тогдашним меркам цену: 50 долл, за сессию. Они согласились с такими условиями, но не спешили со мной рассчитываться. Когда я провел шесть сессий с их сыном и не получил за свою работу ни цента, я решил позвонить родителям, чтобы узнать, в чем дело”.
“Наверное, ваш чек потерялся на почте. Подождите немного, думаю он скоро дойдет”, — ответила мать. “Принимая во внимание тот факт, что вы должны были отправить мне чек несколько недель назад, вряд ли он уже дойдет. Почему бы просто не аннулировать его и не выписать новый? К тому же зачем вообще отправлять чек почтой? Можно просто дать его Джеральду, и он передаст его мне во время следующей встречи”, — настаивал Артур.
Родители неохотно согласились на такой вариант, однако в очередной раз не сдержали слово. Мальчик явился на следующую сессию без чека. Фриман снова позвонил им и поинтересовался, что случилось на этот раз, и вновь мама Джеральда уверяла, что деньги вот-вот будут, нужно только подождать. Прошло еще две недели, но оплата так и не поступила. Наконец, Артур не выдержал и в третий раз позвонил родителям, пригрозив, что если они с ним не рассчитаются, он больше не сможет работать с Джеральдом и вынужден будет перенаправить его в бесплатное психоневрологическое учреждение. Мать Джеральда возмущенно заявила, что ее сын не будет лечиться в государственном диспансере, и стала давить на жалость: за все это время за терапию набежало целых 600 долл., а для их небогатой семьи это неподъемная сумма.