Терапия

Лодж Дэвид

— Нет, конечно нет, — ответил я, подумав про себя: «Наглая сучка!»— Только поосторожней там с одеждой, — предостерег я.

Она как будто встревожилась:

— А что? У него пунктик насчет одежды?

— У него пунктик насчет красивых молодых женщин, — ответил я. — Я бы посоветовал прекрасный, длинный, бесформенный мешок для мусора.

Она засмеялась. Что ж, я ее предупредил. Джейк обезумеет, когда увидит эти сиськи. Лицо у нее тоже симпатичное, круглое, веснушчатое, с намеком на двойной подбородок, который как бы предваряет роскошные выпуклости, распирающие ее блузку. Она последовала моему совету и спросила Олли, нельзя ли ей почитать какие-нибудь сценарии, и он, по-видимому, дал ей на рецензию целую кипу. За этой молодой особой глаз да глаз нужен — во всех смыслах.

Домой по обледеневшей, пустынной дороге я ехал медленно и осторожно.

Салли уже спала, когда я вернулся. Что-то в ее позе — как она лежала на спине, в складке ее губ — говорило: спать она легла, недовольная мной. Из-за того, что я нарушил свое решение не ездить на запись, или из-за моего стремительного бегства из дома, когда она как раз накрывала к ужину, или за езду по опасной дороге, или за все вместе, трудно сказать. Утром я узнал, что причина была совсем в другом. Очевидно, вчера, после того как я сказал ей, что не поеду, как обычно, в студию, она пригласила соседей на вечерний коктейль. Она утверждает, что предупредила меня, думаю, что так оно и было, хотя совершенно этого не помню. Тревожный факт. Ей пришлось снова звонить Уэбстерам и отменять приглашение. Что и говорить, ситуация неловкая. Они — зомби, голосующие за тори, но каждый год в сочельник приглашают нас на вечеринку с коктейлями, а мы никогда не приглашали их в ответ. (В тех редких случаях, когда я устраиваю прием, я часами корплю над списком гостей, мучась с выбором и пытаясь собрать интересных и подходящих друг другу собеседников. Уэбстеры в качестве кандидатов на эти сборища даже не рассматриваются, что, разумеется, не избавляет меня от тревоги, которая по мере приближения даты приема возрастает до степени истерики, что, в свою очередь, вынуждает меня как можно скорее забыться с помощью выпивки, едва прием начинается.) Поэтому вчерашний вечер мог бы немножко уравнять счет. Теперь придется пригласить их на ужин, чтобы загладить неловкость, так говорит Салли. Надеюсь, это пустая угроза. В любом случае я в опале. Вся эйфория от вчерашнего вечера улетучилась. Сегодня утром меня мучает колено, и я определенно потянул спину.

Понедельник, днем.Только что вернулся с физиотерапии. Я сказал Роланду про мышцу спины, но не уточнил, что потянул ее во время схватки с пакистанцем — билетным контролером в легчайшем весе. Роланд решил, что это очередная теннисная травма. На прошлой неделе я в теннис не играл, отчасти из-за погоды, отчасти из-за того, что после рассказа Руперта про Джо и Джин не хотел встречаться со своими постоянными партнерами. Роланд сделал мне классический массаж спины и ультразвук на колено. Когда он учился, главным в физиотерапии и был массаж, тут он настоящий мастер. Роланд любит свое дело, его руки — это его глаза, он по-своему чувствует самую суть вашей боли и мягко, но неуклонно эту боль устраняет. Дадли ему в подметки не годится.

Сегодня утром жена прочитала Роланду заметку из газеты — про новые записи телефонных разговоров Дианы, опубликованные в Австралии. Я сказал, что с трудом верится, будто эти разговоры были подслушаны случайно. Роланд так не считает. Оказывается, по ночам он слушает переговоры полиции на очень высоких частотах по своему портативному «Сони».

— Иногда я слушаю их часами, — сказал он. — Через наушники, лежа в постели. Прошлой ночью была облава на наркоманов в Эйнджелсайде. Производит впечатление.

Значит, Роланд тоже страдает от бессонницы. Должно быть, самое ужасное — это лежать слепому ночью без сна: тьма во тьме.

Депрессия тяжела не только сама по себе, дело в том, что ты знаешь — в мире есть множество людей, у которых гораздо больше причин пребывать в депрессии, чем у тебя, но эта мысль не только не излечивает от депрессии, а дает лишний повод презирать себя еще больше и, таким образом, погружаться в еще большую депрессию. Самая чистая форма депрессии — когда ты не можешь привести абсолютно никаких объяснений, почему ты в депрессии. Как говорит в «Или — или» Б., «человек, подавленный горем или заботами, знает, чем он огорчен или озабочен, но спросите меланхолика, что гнетет его, и он ответит: «И сам не знаю, не могу объяснить». В этой-то необъяснимости и лежит бесконечность меланхолии»

[20].

Я начинаю ориентироваться в этой своеобразной книге. Первую часть составляют сочинения А.
– афоризмы, эссе (например, «Самый несчастный человек») и дневник под названием «Дневник обольстителя», который якобы опубликован А., но написан неким Йоханнесом. А.
– молодой бездельник-интеллектуал, который страдает от депрессии, только он называет ее меланхолией и возводит ее в культ. В «Дневнике» Йоханнес описывает, как он соблазняет красивую невинную девушку, по имени Корделия, исключительно ради того, чтобы убедиться в своей неотразимости, а когда добивается успеха, бессердечно отталкивает ее:

Но теперь все кончено, и я не желаю более видеть ее… Теперь сопротивление перестало быть возможным… а лишь пока существует оно, и прекрасно любить. Как только оно прекращается, остается одна слабость и привычка.

Неясно, то ли А. просто нашел «Дневник обольстителя», то ли он сам его сочинил, или это его подлинная исповедь. В любом случае увлекательное чтение, хотя в нем нет никакого секса — в смысле описания самих актов. Зато здесь много написано о сексуальных чувствах. Вот, например:

Сегодня взор мой в первый раз остановился на ней. Говорят, что Морфей давит своей тяжестью на веки и они смежаются, — мой взор произвел на нее такое же действие. Глаза ее закрылись, но в душе поднялись и зашевелились смутные чувства и желания. Она более не видела моего взгляда, но чувствовала его всем своим существом. Глаза смыкаются, кругом настает ночь, а внутри нее — светлый день!

Возможно, именно так Джейк приманивает девиц.

Вторая часть «Или — или» состоит из нескольких длиннейших писем от Б. к А, полных нападок на жизненную философию А. и уговоров расстаться с меланхолией и взять себя в руки. Б., видимо, юрист или судья и счастливый семьянин. Вообще-то его можно назвать педантом, но проницательным педантом. Тот фрагмент про беспредельность меланхолии, который я уже цитировал, взят из его второго письма, озаглавленного «Гармоническое развитие эстетических и этических начал в человеческой личности», но в целом книга посвящена противопоставлению эстетического и этического. А.
– эстет, Б.
– этик, если есть такое слово. (Нет. Только что посмотрел. Тогда — моралист.) А говорит: или — или, неважно, что ты выбираешь, в любом случае ты пожалеешь о своем выборе. «Если ты женишься, ты об этом пожалеешь, если ты не женишься, ты об этом пожалеешь; женишься ты или не женишься, ты пожалеешь в обоих случаях», и так далее. (Соблазнил ли А Корделию в действительности, или это литературный вымысел — неизвестно, но А явно одержим этой идеей, а значит — и старик Сёрен тоже.) А так увлекается обольщением, потому что для него женитьба связана с выбором (о котором он неизбежно пожалеет), тогда как обольщение заставляет делать выбор кого-то другого, оставляя тебя свободным. Заполучив Корделию, Йоханнес начинал убеждать себя, что она не стоит того, чтобы ею обладать, и он волен оттолкнуть ее и вернуться к своей меланхолии. «Меланхолия — самая верная из моих бывших возлюбленных, — говорит он. — Что ж удивляться, что я отвечаю ей взаимностью?»

Б. говорит, что ты должен выбирать. Выбор — это этический акт. Б. защищает брак Нападает на меланхолию. «Меланхолия — это великий грех, ничуть не меньший, чем любой другой, ибо она означает отказ желать глубоко и искренне, а это отец всех грехов». Но по доброте душевной он все же добавляет: «Я… охотно соглашаюсь, что в известном смысле меланхолия не совсем дурной признак, так как поражает обыкновенно лишь наиболее одаренные натуры». Но Б. ничуть не сомневается, что этическое выше эстетического. «Человек, который живет по законам этики, видит себя, знает себя, пропитывает всю свою сущность своим сознанием, не позволяет смутным мыслям одолевать себя, не поддается искушению… Он себя знает». Или она. Салли этический тип, тогда как я — эстетический, правда, я верю в брак, так что не до конца укладываюсь в схему. И какова точка зрения самого Кьеркегора? Он А. или Б., или оба вместе, или ни тот ни другой? Ты должен выбирать между философиями А. и Б., или, что бы ты ни выбрал, все равно пожалеешь?

Чтение Кьеркегора напоминает полет сквозь густые облака. Время от времени появляется просвет, и на мгновение тебе открывается ярко освещенный участок земли, а затем тебя снова окутывает крутящаяся серая мгла, и никакого, к черту, намека, где ты находишься.

Понедельник, вечер.В энциклопедии, куда я только что заглянул, сказано, что Кьеркегор считал: этическое и эстетическое — всего лишь ступени на пути к полному просветлению, а именно — религиозному. Этическое вроде бы выше эстетического, но потом и оно оказывается не самым главным. И в конце концов вам приходится сдаться на милость Божью. Это мне не слишком понравилось. Но, совершая данный «прыжок», человек «окончательно выбирает себя». Навязчивая, волнующая фраза. Как ты можешь выбрать себя, если ты уже — ты? На первый взгляд, полная чепуха, однако у меня есть слабая догадка, что бы это могло значить.