Терапия
Шрифт:
В поезде я заснул и проснулся, когда мы как раз тронулись от «Раммидж Экспо», — чувствовал я себя просто отвратно. Я успел разглядеть на стоянке свой автомобиль, на его жемчужном боку белели отсветы фонарей. На «Раммидж-Центральной» мне пришлось полчаса ждать обратного поезда, и я какое-то время слонялся по торговому центру над вокзалом. Большинство пустых стеклянных витрин украшала надпись «Продается», либо за ними виднелись голые пыльные интерьеры — оболочка ликвидированного бизнеса. Я купил вечернюю газету. «МЕЙДЖОР СТАНОВИТСЯ ПЕССИМИСТОМ», — утверждал один заголовок «900 000 «БЕЛЫХ ВОРОТНИЧКОВ» БЕЗ РАБОТЫ», — гласил другой. Из скрытых динамиков лилась успокаивающая музыка.
Я спускаюсь в подземный мрак платформы, чтобы успеть на свой поезд. Объявлено, что он опаздывает. Пассажиры в ожидании сидят на деревянных скамьях, ссутулившись и засунув руки в карманы, их дыхание превращается в пар в прохладном сыром воздухе. Они с тоской смотрят на отверстие туннеля, где горит красный сигнал. Насморочный голос извиняется за задержку, «связанную
Джейк встречался с Самантой во вторник
— Смышленая девочка, — сказал он. — Спасибо, что направил ее ко мне.
— Я не направлял, — ответил я. — Я лишь предупредил ее о твоем достойном сожаления моральном облике.
Он засмеялся:
— Не волнуйся, мой мальчик, она не в моем вкусе. У нее нет щиколоток, разве ты не заметил?
— Боюсь, что не заметил, — отозвался я. — Никогда не опускался так низко.
— Д ля меня очень важны ноги, — объяснил Джейк — Возьми, например, красавицу Линду.
Он несколько минут распространялся о ногах своей новой секретарши, утверждая, что в белых нейлоновых колготках они словно лезвия ножниц, которые лязгают и сверкают из-под микроскопической юбки, когда она входит и выходит из его кабинета.
— Я пересплю с ней, — сказал он. — Это всего лишь вопрос времени.
Мы тогда уже приканчивали вторую бутылку, и я спросил, неужели он никогда не испытывал хоть капли вины по поводу своего распутства.
Джейк. Ну конечно. В этом все дело. Вся притягательность. Притягательность запретного. Слушай, я расскажу тебе одну историю. (Джейк доливает Пузану, а затем себе)Это случилось прошлым летом. Как-то воскресным днем я сидел в саду, просматривая бумаги, — Рода возилась на кухне, а соседские дети играли в саду, в надувном бассейне. День был жаркий. К соседям приехали в гости друзья или родственники, и детей прибавилось — теперь их было два мальчика и две девочки примерно одного возраста, думаю, от четырех до шести. Я не видел их из-за изгороди, но слышал прекрасно. Ты знаешь, как вода возбуждает детей — они шумят больше, чем обычно. До меня доносились крики, визг, плеск. В общем, меня это стало раздражать. Прошлым летом было не так уж много тепла, чтобы можно было посидеть в саду, и вот драгоценный день отдыха летит псу под хвост. Поэтому я встал с шезлонга и пошел к детям, чтобы попросить их немного убавить громкость. Приближаясь, я услышал, как девочка говорит, видимо, кому-то из мальчиков: «Вам не разрешается снимать с нас трусики». Она говорила очень ясным, красивым голосом, как наша юная Саманта, когда объясняет правила крокета. «Вам не разрешается снимать с нас трусики». Я просто схватился за живот. Пришлось просто прикусить костяшки пальцев, чтобы не расхохотаться в голос. Замечание ребенка, разумеется, не несло абсолютно никакого сексуального смысла. Но для меня эта фраза высветила суть дела. Мир полон желанных женщин, а тебе не разрешается снимать с них трусики — если только ты на них не женишься, а тогда это уже неинтересно. Но иногда везет, и нам разрешают. Трусы не скрывают ничего нового, конечно. Ту же дырку, я имею в виду. Но из-за трусов это всегда происходит по-другому. «Вам не разрешается снимать с нас трусики». Коротко и ясно. (Джейк осушает бокал)
Пятница, вечер, 5 марта.Сегодня днем ездил в Клинику здоровья на акупунктуру. (Поет на мотив «Ревности» Брайана Адамса: « Терапия! Одна терапия! Без конца, не иначе, а уж сколько я трачу… ») Вообще-то сегодня вечером я чувствую себя гораздо лучше, чем в последние дни, не знаю почему — благодаря иглоукалыванию или воздержанию от спиртного. Сегодня мисс By производила свои манипуляции с помощью прижиганий, а не привычными иголками. В нужных точках она положила на кожу маленькие зернышки, похожие на ладан, и по очереди прижимала к ним тоненькую зажженную свечечку. Они разгораются докрасна, как тлеющие угли, и пускают струйки чуть ароматного дыма. Я чувствую себя человеком — палочкой благовония. Суть в том, что зернышки разгораются, жар усиливается, и возникает эффект, сходный со стимуляцией иголками, только надо вовремя убирать зернышки пинцетом, пока ты не получил настоящий ожог. Я должен вовремя сообщить, когда ощущение становится болезненным, иначе запах благовоний смешается с запахом прижженной кожи. Нервная процедура.
Мисс By спросила меня о семье. Я слегка растерялся оттого, что мне было совершенно нечего рассказать ей по сравнению с прошлым визитом. Я смутно помнил, что несколько дней назад Салли разговаривала по телефону с Джейн и пересказала мне какие-то новости, но я прослушал, а потом спрашивать было неловко, потому что Салли до сих пор сердита на меня за историю с Уэбстерами. Боюсь, в последнее время я был чересчур поглощен своими мыслями. Много читал Кьеркегора и его биографию, написанную Уолтером Лоури. Да и ведение этого дневника отнимает много времени. Не знаю, сколько я еще смогу продолжать в том же духе — объем дневника уже переходит все пределы. Дневники Кьеркегора, в своей полной, неотредактированной версии, достигают, по-видимому, 10 000 страниц. Книга в мягкой обложке, купленная на Чаринг-Кросс-роуд, — это избранное. Там есть фрагмент, ранний, где он пишет, что собирается пойти к врачу, — я так и сел. У врача Кьеркегор спросил, может ли он, по его мнению, одолеть свою меланхолию усилием воли. Врач ответил, что сомневается и что даже попытка может оказаться опасной. Кьеркегору ничего не оставалось, как жить со своей депрессией.
С того момента выбор мой был сделан. Это печальное уродство вместе с присущими ему страданиями (которых, без сомнения, для большинства людей хватило бы с лихвой, чтобы покончить с собой, если бы у них нашлось достаточно силы духа прочувствовать до конца эту муку) есть то, что я считаю жалом в плоти, своим ограничением, своим крестом…
Жало в плоти! Каково, а?
Soren Kierkegaard Уже одно его имя на обложке пленяет своим своеобразием и притягивает. Оно такое странное, такое экстравагантно-иностранное для английского глаза — почти внеземное. Это чудное «о», перечеркнутое наискосок, как знак нуля на экране компьютера, — оно может принадлежать какому-нибудь искусственному языку, изобретенному писателем-фантастом. И двойное «а» в фамилии столь же экзотично. Думаю, исконных английских слов с двумя «а» подряд нет, и заимствованных слов тоже не так много. Меня просто бесят болваны, помещающие в газетах строчные объявления, начинающиеся с бессмысленного ряда «А», только для того, чтобы попасть в начало списка, например: «АААА Продается «эскорт», 50000 миль, 3000 фунтов, без торга».Это жульничество. Против этого должен существовать закон — пусть люди придумают что-нибудь получше. Я только что просмотрел первую страницу словаря: аа, aardvark, Aarhus… Аа —это гавайское слово, обозначающее определенный тип вулканической скалы, a aardvark — это африканский муравьед, или трубкозуб, ночное млекопитающее, которое, в свою очередь, питается термитами, в словаре говорится, что название пришло из языка африкаанс. « Продается серый, как аардварк, «эскорт» — вот такое объявление привлекло бы внимание. (Предполагаю, что ночью все аардварки серы.)
Начинаешь листать словарь и никогда не знаешь, на что наткнешься. Я обратил внимание, что для Aarhus— название порта в Дании — был приведен и другой вариант написания: #197;rhus. Дальнейшие исследования показали, что в современном датском языке это обычный способ написания двойного «а», одно «а» с маленьким кружочком над ним. Поэтому, если бы Кьеркегор жил сегодня, его фамилия писалась бы Kierkeg #229;rd. Но самым тревожным стало открытие, что все это время я неправильно произносил его имя. Я думал, что оно звучит как «Серен Кьеркегард». Ничего подобного. Перечеркнутое «о», кажется, произносится как «ей» во французском языке, «Кьерк» произносится как «Кирг», с твердым «г», «аа» звучит как английское «о», а «д» — немое. Поэтому все вместе звучит примерно так «Сёрен Киргегор». Все же я буду придерживаться английского произношения.
«А» с маленьким кружочком сверху что-то мне напоминает, но, хоть убей, не помню что. Это раздражает. Вспомнится само, когда я уже и думать об этом перестану.
Я также читаю «Повторение», у него есть подзаголовок «Опыт экспериментальной психологии». Странная книга. Да все они, в общем, странные. Все разные, но в каждой неожиданно возникают одни и те же темы и навязчивые идеи: ухаживание, обольщение, нерешительность, вина, депрессия, отчаяние. В «Повторении» есть еще один псевдоавтор — Константин Константиус, друг и наперсник безымянного молодого человека, который немного похож на А. из «Или — или». Молодой человек влюбляется в девушку, которая отвечает ему взаимностью, и они обручаются. Но, вместо того чтобы испытывать в этой ситуации счастье, юноша немедленно погружается в глубочайшее уныние (Константиус называет его «меланхолия», как Кьеркегор в своих «Дневниках»). Он растравляет себя отрывком из стихотворения (в молодом человеке достаточно амбиций считать себя поэтом), который он механически повторяет снова и снова:
И склонилась мечта надо мною,
Грезы юной весны моей…
Солнце женщин! С какой тоскою
Вспоминаю ласки твоих лучей!..
Этот юноша — классический пример «самого несчастного человека». Вместо того чтобы жить в настоящем, радуясь помолвке, он «вспоминает будущее»; то есть он представляет себя, оглядывающегося назад, на юношескую любовь с высоты разочарований старости, как и герой стихотворения, и понимает: жениться нет смысла. «Ясно было, что мой юный друг влюбился искренне и глубоко, и все-таки он готов был сразу начать переживать свою любовь в воспоминании. В сущности, значит, он уже совсем покончил с реальными отношениями к молодой девушке. Он в самом же начале делает такой огромный скачок, что обгоняет жизнь». Восхитительно нелепый и в то же время абсолютно правдоподобный способ разочароваться в счастье. Константиус подводит итог: «Он тоскует по возлюбленной, он должен силой заставить себя оторваться от нее, чтобы не торчать подле целый день, и все же он с первой минуты превратился по отношению к молодой девушке в старика, живущего воспоминаниями… Яснее ясного было, что молодой человек будет несчастен, и девушка тоже». Он решает, что ради блага девушки должен разорвать помолвку. Но как это сделать, чтобы она не почувствовала себя отвергнутой?