Терпеливый снайпер
Шрифт:
Он взглянул на меня с каким-то опасливым любопытством. Вероятно, спрашивал себя, почему я так спокойна и не закатываю скандал.
– Ничего. Могло быть хуже. Нос не сломан.
– Сможешь ее забрать?
– Наверно. Она скоро встанет… Темные очки есть?
– Зачем тебе?
Он показал на женщину, все лицо которой, кроме маленькой щелки, оставленной для дыхания, было облеплено полотенцами.
– Она же не может пройти через холл в таком виде. Переполох поднимется.
Я открыла сумку, достала очки и бросила ему. Он ловко поймал. Впервые за все время светлые
– Похоже, как тайные агенты вы с ней не очень-то блещете, – заметила я.
Он не стал возражать. А лишь издал тихий, сдержанный смешок, который придавал ему обманчиво благодушный и простецкий вид, а закрученные усы – какую-то забавную изысканность. Ему бы килограмм десять-пятнадцать скинуть, подумала я, да сантиметров на двадцать подрасти, да убрать пузо, натянувшее сорочку, – и был бы, в сущности, совсем недурен.
– Я хочу поговорить с Бискарруэсом, – напомнила я.
Он с любопытством смотрел на меня несколько мгновений, а улыбка меж тем медленно гасла у него на губах. Интересно, что он знает о моей жизни? И давно ли за мной следит? Эта мысль вдруг – неизвестно почему и невольно – смутила меня. И от этого я пришла в ярость.
– Бискарруэс, – повторила я сухо.
Он как будто не слышал. Смотрел на свою напарницу, которая, жалобно, болезненно постанывая, постепенно приходила в себя.
– Так ее отделать – задача не из простых… – отметил он, словно объективно отдавая мне должное.
– Да уж. Зато теперь мы с нею квиты. За Верону.
Он на миг всерьез задумался. Потом слегка, как бы через силу, кивнул.
– Вы не подумайте… В этом не было ничего личного. Мы же действовали не против вас.
– Наши отношения зашли так далеко, что теперь уже можно на «ты», – саркастически рассмеялась я.
Он замялся лишь на мгновение.
– Так вот это было не против тебя.
– Не против меня и не против бедняги райтера, который подвернулся под горячую руку… Вы его спутали со Снайпером.
– Вот именно. Вышло недоразумение.
– Ага. В ходе которого мы чудом остались живы.
Он уклончиво и даже как-то устало развел руками. Понимать следовало так, что жизнь изобилует моментами, когда человека могут пришибить по ошибке или случайности. Глупо искать виноватых.
– Бискарруэс, – снова напомнила я. – И больше повторять не стану.
Будто сомневаясь, он на миг задержал на мне изучающий взгляд. Я же напряглась и не выпускала из поля зрения вазу. Наконец он достал из кармана телефон, набрал номер и, когда на том конце отозвались, сказал лаконично:
– Она здесь.
Потом протянул мне трубку, а я вышла с нею в коридор.
Когда я вернулась в номер, Тощая Рожа на вид уже совсем оправилась. Рыжий Ус усадил ее в постели, подпер подушками. Снял мокрые полотенца. Сквозь намокшие пряди волос виднелся большой кровоподтек на переносице, темные глаза-щелочки в припухших веках смотрели на меня с ненавистью.
– Хочет говорить с тобой, – сказала я толстяку.
Тот поднес телефон к уху и довольно долго слушал в молчании,
– Не понимаю, почему… – начал он.
И не договорил, задумавшись. Он явно передумал изливать душу перед той, кто совсем недавно разбила морду его товарищу по работе – или как правильно назвать стезю, по которой оба они идут? В этой точке его размышлений Тощая Рожа почувствовала настоятельную надобность сходить по нужде. «Писать хочу», – пробормотала она распухшими губами и не утруждая себя иносказаниями, – и Рыжий Ус помог ей встать с кровати и, поддерживая, сопроводил в туалет. Прикрыл дверь, обернулся ко мне и достал из кармана пачку сигарет и золотую зажигалку.
– Здесь можно курить? – спросил он.
– Как бы сигнализация не сработала, – ответила я. – Выйди лучше на балкон.
Он улыбнулся на это чуть заметно. Приятная у него улыбка, беспристрастно оценила я, и эти кроличьи зубки, виднеющиеся из-под закрученных усов, очень мило выглядят. Приятная улыбка на пухлом, несовременном лице настоящего, доподлинного мерзавца. Когда он прошел на балкон и там раскурил сигарету, я спросила себя – а нож-то, которым он чуть-чуть было не зарезал бедного Дзомо на Арена-ди-Верона, при нем?
– Нож-то при тебе? – осведомилась я, опершись о раму открытой двери.
Он кивнул и, достав из кармана, на ладони показал его мне – длинный, серебристого металла, с перламутровыми накладками на рукояти. Я невольно оценила красоту изделия. На рукоятке заметила кнопку: значит, пружинный, выкидной: нажмешь – и выскочит лезвие. Несомненно, старинная модель. По моим сведениям, ножи этого типа запрещены.
– Как же тебя с таким пускают в самолет?
– В багаже отправляю.
– Сейчас, наверно, тяжелые времена для наемных убийц, а? Всюду понатыкано этих сканеров, детекторов и прочей фигни.
– Да не говори.
– Ты убиваешь только время от времени или это твоя специальность?
На это он не ответил. Глядел на меня едва ли не весело, щурясь от дыма зажатой во рту сигареты. Я отметила, что его куртка сшита из замши очень высокого качества. И сшита отлично. И стоит дорого. Хороши были и башмаки. Еще я обратила внимание, что его чуть вьющиеся волосы аккуратно подстрижены. Этот киллер явно заботится о своей наружности. И в средствах на эту заботу не стеснен.
– Отличный вид, – сказал он, показав туда, где садилось над заливом солнце.
– Давно работаешь с Тощей Рожей?
Он улыбнулся пошире:
– Ты ее так называешь? Тощей Рожей?
– Да.
– Ей бы, наверно, не понравилось… Впрочем, это самая ничтожная из ее неприятностей на сегодня. – Он оценивающе оглядел меня. – Я же говорю: надо очень постараться, чтобы так ее уделать.
– А ты – Рыжий Ус.
– Серьезно? Не могу сказать, что ты уж очень напрягла фантазию.
– А я не могу сказать, что вы двое отработали блестяще. По правде сказать, обделались вы.