Терпение Мегрэ
Шрифт:
— А вы знаете, патрон, сколько ювелирных магазинов существует в Париже, не говоря уже о ближних пригородах? Более трех тысяч. Иные из них выставляют на витрину только простые украшения и не особенно ценные часы, но без преувеличения можно сказать, что добрая тысяча магазинов имеет в витринах такое количество товара, что оно может соблазнить организованную банду.
— Какой же вывод вы делаете?
— Возьмем хотя бы ювелирный магазин на бульваре Монпарнас. Обычно его владелец демонстрировал только посредственные
— Вы предполагаете…
— Я почти уверен, что какой-то профессионал обходит ювелирные магазины, периодически меняя район.
Кого-то предупреждают, как только ценные вещи выставляются в благоприятном месте. Тогда срочно вызывают из Марселя или еще откуда-нибудь молодых парней, обученных технике ремесла, но еще не известных полиции. Два или три раза я пытался устраивать ловушки, просил ювелиров выставлять редкие вещи…
— И что же?
Мегрэ раскурил трубку.
— Я ведь терпеливый, — пробормотал он.
Начальник, не такой терпеливый, как комиссар, не скрывал своего неудовольствия.
— И это продолжается… — начал он.
— Двадцать лет, патрон.
Несколько минут спустя Мегрэ возвращался к себе в кабинет, довольный тем, что сохранил спокойствие и хорошее настроение. Он снова открыл дверь к инспекторам, потому что не любил вызывать их по внутреннему телефону.
— Жанвье!
— Я вас ждал, шеф. Мне только что позвонили…
Он вошел в кабинет Мегрэ и закрыл за собой дверь.
— Неожиданное событие… Манюэль Пальмари…
— Что, неужели исчез?
— Убит! Получил несколько пуль в своем инвалидном кресле… Там находится комиссар XVII округа. Он и сообщил в прокуратуру.
— А Алина?
— Кажется, это она позвонила в полицию.
— Поехали.
Дойдя до двери, Мегрэ вернулся, чтобы взять с письменного стола запасную трубку.
Пока маленькая черная машина, которую вел Жанвье, поднималась по Елисейским полям, залитым ярким светом, на губах Мегрэ играла легкая улыбка, а в глазах сверкал всё тот же блеск, появившийся с самого его пробуждения.
Однако же в глубине души у него таилась если не грусть, то, во всяком случае, какая-то тоска. Смерть Манюэля Пальмари была не из тех смертей, которые повергают общество в траур. Горевать вроде некому. Кроме, может быть, — и то не наверняка — Алины, которая жила с ним вот уже несколько лет и которую он подобрал на тротуаре, да нескольких жуликов, всем ему обязанных.
Однажды Манюэль рассказал Мегрэ, что в детстве он пел в церковном хоре в родной деревне, такой бедной, что молодые люди уже в пятнадцать лет уезжали оттуда, чтобы избежать нищеты. Он слонялся по набережным Тулона, где позднее его могли видеть в качестве бармена и где он быстро понял, что женщины
Были ли у него на совести преступления? Некоторые на это намекали, но доказательств тому не было, и в один прекрасный день Пальмари стал хозяином «Золотого бутона».
Он считал себя ловкачом и действительно до шестидесяти лет так хорошо лавировал, что ни разу не был осужден.
Конечно, он не избежал пули, но в своем инвалидном кресле, среди книг и пластинок, радио и телевидения, сохранил любовь к жизни и питал, как подозревал Мегрэ, еще более страстную и нежную любовь к Алине, которая называла его папой.
— Зря ты, папа, принимаешь комиссара. Знаю я этих шпиков, они мне здорово насолили. А этот не лучше других. Вот увидишь, когда-нибудь он обратит против тебя все, что у тебя выпытывал.
Случалось, что эта девица плевала на пол у ног Мегрэ и потом с достоинством удалялась, покачивая своим крепким задом.
Не прошло и десяти дней с тех пор, как Мегрэ был на улице Акаций, и вот он снова ехал в тот самый дом, в ту же квартиру, где, стоя у открытого окна, вдруг интуитивно понял то, что позволило ему мысленно воссоздать преступление зубного врача, жившего напротив.
Перед домом он увидел две машины. Полицейский в униформе стоял у двери и, узнав Мегрэ, отдал честь.
— Пятый этаж, налево, — прошептал он.
— Знаю.
Полицейский комиссар, некий Клердан, стоя в гостиной, разговаривал с толстеньким человечком, очень светловолосым, взъерошенным, с белой, как у младенца, кожей, с голубыми наивными глазами.
— Здравствуйте, Мегрэ. — Видя, что Мегрэ смотрит на его собеседника, не зная, подавать ли тому руку, Клердан добавил: — А вы не знакомы?.. Комиссар Мегрэ… Следователь Анселен…
— Рад с вами познакомиться, господин комиссар, — проговорил человечек.
— Это я должен радоваться, месье Анселен. Я много слышал о вас, но еще не имел чести работать вместе с вами.
— Я в Париже недавно, а до того долго работал в Лиле.
У него был тонкий голос, несмотря на полноту, он казался моложе своих лет и походил на студента, засидевшегося в университете и не спешившего покинуть Латинский квартал и беспечную студенческую жизнь.
Беспечную, конечно, для тех, у кого есть где-то состоятельный папа.
Одет он был небрежно, пиджак был узок, брюки вытянуты на коленях, а обувь не мешало бы почистить.
Во Дворце правосудия рассказывали, что у него шестеро детей и дома он не пользуется авторитетом, что его старая машина может в любую минуту развалиться на части, что он снимает дешевую квартиру, чтобы свести концы с концами…
— Позвонив в уголовную полицию, я тут же оповестил и прокуратуру, — объяснил полицейский комиссар.
— Помощник прокурора еще не приехал?
— Сейчас будет здесь.