Терпкий запах тиса
Шрифт:
— С-сука! — со свистом не сказал, а выплюнул он. — Я думал, мы договоримся по-хорошему. Но по-хорошему, смотрю, ты не хочешь. Ладно. Помнишь то красивое кино, где ты на коленочках? Ты еще просила, чтобы я его стер. Так вот я его сохранил. На всякий бякий случай. Никогда не знаешь, что может пригодиться, правда? Как будет здорово, когда его увидит твой муж, дети, родители, подчиненные, конкуренты, клиенты? А, Лера?
На секунду к горлу подкатила дурнота. Не от страха — от отвращения, хотя я старательно изобразила выражение крайнего ужаса.
Какой же ты дебил, Котов, думала я при этом, разве можно
— Жень, подожди, — жалобно проблеяла я. — Подожди! Я… я не хотела, я…
— Да? — сощурился он. — Вот как ты теперь запела? Не хотела? Нет, Лерочка, поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Помнишь, как в детском садике говорили? Первое слово дороже второго.
— Жень, ну пожалуйста, — я старательно моргала, пытаясь выжать слезу, которая, когда надо, как назло, не желала выжиматься. — Прости!
Давай, давай, Лера, унижайся, ты же когда-то хорошо это умела. Вспомни, неужели так трудно? Войди в образ. Поплачь, попроси прощения. Жалобно. Чего тебе не хватает? Запаха мела и пыльной тряпки? Потных подмышек? Или новой толстой тетради в твердой обложке — помнишь, как она пахла, Тетрадь?
Какая-то важная мысль пробежала быстрым облачком, не задержавшись. Ладно, не сейчас.
Женька смотрел на меня с улыбкой злобного демона, наслаждаясь. Вот чего ему нужно было на самом деле. Что там секс! Этого добра можно от любой давалки получить. А такое удовольствие — это же деликатес, как во французском ресторане. Когда-то, еще подростком, он тренировался на мне. А может, заодно и на Наташке, откуда мне знать. Потом наверняка на других девушках. Оттачивал мастерство на жене, пока та не подала на развод. И вдруг встретил старый, испытанный источник вкусный эмоций.
— Жень, пожалуйста, ну я тебя умоляю!
Я старалась изо всех сил, но получалось не очень убедительно. Разучилась я это делать. За всем этим моим псевдоунижением наверняка торчали уши холодного расчета. Легче блефовать с мусорной картой на руках, чем вот так изображать запредельный испуг.
— Я подумаю, Лера, — сказал он холодно, и я прикрыла глаза рукой, чтобы они не блеснули торжествующе.
Именно это мне и надо было — чтобы он снова потянул время. Чтобы я, по его мнению, извелась и приползла к нему на коленях. Кстати, интересно, что там за кошмарное кино «на коленочках»? Хотя нет, лучше не знать.
Я смотрела на него умоляюще, изображая Бэмби или кота из «Шрэка», при этом прикидывая, не слишком ли переигрываю.
— Я тебе позвоню, — он встал и пошел к выходу.
Посидев еще минут пять, я расплатилась и тоже вышла на улицу. Добралась до Джерри, села, завела двигатель и только тогда позволила себе расслабиться — хохоча и от души матерясь. Хотя смешного в ситуации, разумеется, было мало. Но зато теперь она стала вполне прозрачной. Нет, он не врал, видео действительно было — иначе не сказал бы: «Помнишь то красивое кино? Ты еще просила, чтобы я его стер». Но он открыл свои карты, а я свои только готовилась получить. При этом зная: колода стасована так, что мне придет самая горячая комбинация.
32
Мне казалось, что я превратилась в сплошной оголенный нерв. Пятница, суббота… Упадышев не звонил. Погода стояла
В воскресенье утром пришла смска: «Готово». Я выдохнула с таким облегчением, как будто стояла на эшафоте и вдруг прискакал гонец с указом о моем помиловании. Хотя, если хорошо подумать, все еще только начиналось. Действительно ли Упадышев нарыл что-то настолько серьезное, что потянет на роял-флеш?
Когда мы вернулись в город, Вадим заехал на стоянку поставить Дастер, а я пошла домой и набрала номер детектива.
— Приезжайте, — сказал он. — Все в лучшем виде. Если хотите, можно сразу скинуть в службу безопасности его банка, они придумают, что с этим делать.
— Давайте подождем пока, — хищно улыбнулась я. — Сначала я сама, а там видно будет.
— Ну, как хотите.
Мы договорились, что я приеду утром, и попрощались. Теперь главной задачей было, как подать Котику это угощение. На какой красивой тарелочке. Так, чтобы он проглотил свое паскудное кино и навсегда забыл о моем существовании. Было во всем этом великолепии одно слабое место. Скорее всего, Котик как-то хитро обувал свой банк. Если я вывалю свой флеш так же, как это сделал он, что помешает ему быстренько замести следы? Нет, надо лишь приоткрыть карты так, чтобы он понял: обмануть меня не удастся. Чтобы даже подумать в эту сторону не рискнул.
После ужина мое нервное возбуждение раскочегарилось до такой степени, что я просто усидеть на месте не могла. Залезла на стремянку и вымыла пластиковый потолок в ванной, но это мало помогло. В конце концов я пошла в гостиную, отобрала у Вадима ноутбук, и мы затеяли дикую оргию на новом диване. Можно сказать, устроили ему обкатку.
— Тигра, ты сегодня какая-то бешеная, — сказал Вадим, едва отдышавшись. — Я тебя прям боюсь. Ты случайно не того, а? Ты такая была, когда залетела. Просто зверь.
— Нет, — с сожалением вздохнула я. — Точно нет. Ну а если бы?
— Ну так и… почему бы нет? — улыбнулся он. — Девчонку. Парни уже совсем взрослые, скоро, может, вообще от нас съедут. А нам лялька останется.
Меня словно ножом резануло — почти теми же словами Вадим сказал об этом в той, прежней реальности. Мне так хотелось завопить: «Да-да-да!!!», но сейчас это было несколько преждевременно. Сначала надо разобраться со всеми внешними проблемами.
— Это надо обдумать, — сказала я осторожно.
На следующее утро, проснувшись ни свет ни заря, я едва дотерпела до того времени, когда можно было поехать к Упадышеву.
— Смотрите, — сказал он довольно, когда я зашла в кабинет и села к столу. — Схема очень мутная и запутанная, но, я бы сказал, где-то даже почти гениальная. Хотя и не новая. Каждый месяц наш друг становился богаче на вполне пристойную, но и не настолько наглую, чтобы быть замеченной, сумму. За счет вкладчиков. Они об этом, разумеется, не подозревают. Самая хитрость в том, что поймать его за химо было довольно просто. Вот только нужно было знать, что надо ловить. Знаете ведь наверняка старую хохму про Неуловимого Джо? Потому неуловимый, что никто не ловит.