Терра инкогнита
Шрифт:
В ответ кардинал чуть ли не полчаса объяснял мне, почему предложенное мной невозможно, но я его почти не слушал. Ведь видно было, что до этого момента ничего подобного просто не приходило ему в голову! А значит, на Испании можно окончательно ставить крест и более эту страну в качестве субъекта европейской политики не учитывать.
Глава 33
В конце февраля я решил, что первую часть визита в Рим пора закруглять, и отправил Хамона с вестью об этом. Он уехал наутро после грандиозного салюта, который мы устроили в честь большого праздника — дня Австралийской армии, а также ее Военно-морского и Военно-воздушного флотов. Понятно, что
Он возник на горизонте утром пятого числа, а к обеду мы зашли в бухту, где в древности стоял город Потамос, в двадцать первом веке располагался поселок с тем же названием, а сейчас не было ничего, даже хоть сколько-нибудь заметных развалин. Правда, в бухте уже торчали две небольшие галеры и фелюка почтенного Ицхака, а на холме метрах в трехстах от берега происходила какая-то вялая возня.
Вскоре я узнал, что визиря еще нет, но на днях он будет: это ему ставят шатер на холме. Решив не отставать, я велел доставить на берег большую кемпинговую палатку «Редфокс». По количеству позолоты она, конечно, сильно уступала возводимому метрах в трехстах шатру визиря, но зато выгодно отличалась куда более сложной архитектурой с кухней и прихожей, большими окнами из прозрачной пленки с шелковыми занавесками и ярко-оранжевым «полярным» цветом. Причем ее установка затянулась аж на полдня. Кажется, люди визиря не заметили, что на том месте, где к вечеру встал наш «Редфокс», изначально вообще-то была довольно большая яма. Правда, теперь, строго говоря, ее уже не имелось, потому как мы аккуратно уложили там восемь стокилограммовых ящиков с аммотолом. Поверх настелили поролоновых ковриков, после чего и поставили собственно палатку. У меня была мысль внести некоторое оживление в грядущие переговоры, и проделанное являлось первым этапом подготовки к ее реализации.
Визирь явился через три дня, и вскоре мы встретились как раз посредине между шатром и палаткой. Звали высокую особу Амджа-заде Хусейн-паша Кёпрелю, и от него так несло парфюмерией, что мне сразу захотелось поздравить визиря с восьмым марта, несмотря на черную окладистую бороду. Впрочем, хорошо хоть он козлом не воняет, думал я, вполуха слушая длинную вступительную речь состоящего при визире переводчика. Туркам уже сказали, что австралийский язык очень похож на русский, так что поначалу переводчик шпарил, используя еще допетровскую лексику, как-то примерно так:
— Мы вельми озабочены, княже, поползновениями худых московитов…
Но парень оказался очень способным и где-то дня через четыре вел речи уже на чистейшем австралийском:
— Не-э, нас подобные перспективы не вдохновляют. Крымский хан — вассал Османской империи, однозначно! А будут ногайцы с кем-нибудь воевать или утрутся, нам монопенисуально.
Но это было сильно потом, а пока мы договорились только о первой встрече, которая пройдет в моей палатке.
Как и предполагалось, поначалу визирь выдвинул совершенно неприемлемые условия. Мол, пусть царь Петр отдаст Азов, разрушит Таганрог — тогда можно будет и поговорить о свободном плавании австралийских кораблей по проливам. Естественно, всякий раз получая на это разрешение от султанской канцелярии. Что касается Суэцкого канала, то для первичного рассмотрения вопроса о том, на каких условиях Османская империя разрешит нам его строить, хватит пятидесяти пудов золота.
Я вяло, без всякого энтузиазма пытался спорить с визирем, но на третий день решил, что пора переходить к задуманному шоу, для чего перевел разговор на возможности австралийской корабельной артиллерии.
— Не надо рассказывать уже известные великому визирю вещи, — перебил меня переводчик. — Он знает, что ваши пушки могут прицельно стрелять на расстояние, равное английской морской миле, а ракеты летят вдвое дальше, но никуда не могут попасть. Стреляя по нашей эскадре, вы промахнулись на два кабельтова! Два года назад здесь были два ваших корабля. Сегодня — три. Пройдет двести лет, пока вы сможете выставить эскадру, сопоставимую по численности с султанским флотом!
— Мы поражены вашими глубочайшими знаниями в области арифметики и польщены тем, что досточтимый Хусейн-паша столь внимательно изучил тактико-технические характеристики наших вооружений, — хмыкнул я. — Но, к сожалению, его сведения страдают некоторой неполнотой. На одном из наших кораблей есть орудия, стреляющие на три мили, а ракеты летят на десять австралийских километров, это примерно пять с половиной миль. При этом они гарантированно попадают не то что в корабль, а в любую заранее выбранную часть его — то есть на выбор в середину, нос или корму.
— Поверить в такое возможно, лишь увидев собственными глазами, — без малейших признаков доверия на лице сообщил мне визирь.
— Да хоть сейчас! Во что стрелять будем?
— Этот шатер как раз по размерам составляет примерно треть корабля. Вы будете утверждать, что попадете в него с пяти миль?
— Во-первых, с пяти с половиной, а во-вторых, первым же выстрелом. Вот только…
Я с сомнением огляделся:
— Больно уж он большой. Вы бы мне еще в остров предложили попасть! Да и неудобно как-то: мы все же гости и вдруг начнем портить хозяйское имущество. Это не годится — высочайшая культура есть неотъемлемый признак любого настоящего австралийца. Поэтому давайте я лучше стрельну в свою палатку? Она существенно меньше, и совесть за ее уничтожение мучить не будет.
Визиря устроил предложенный вариант. Более того, он согласился подняться на борт «Чайки», чтобы наблюдать за выстрелом с места его совершения. Что было очень кстати, потому как зону разрушений от взрыва восьмисот килограммов аммотола я себе представлял чисто теоретически. Во время войны мне довелось с близкого расстояния видеть разрывы самое большее полутонных бомб, а в Австралии на разработках угольных карьеров взрывали максимум по сто кило за раз. Мало ли, вдруг султан обидится, если его визиря случайно покалечит взрывной волной.
Пока наши корабли отходили на оговоренное расстояние, поперек палубы «Чайки» была развернута пусковая установка для крылатой ракеты. Никаким другим образом ориентировать ее было невозможно, струя пламени должна идти за борт, иначе она сожжет все на палубе.
— Как вы собираетесь попасть в свой шатер, его же почти не видно? — поинтересовался визирь, присматриваясь к лежащему примерно на полпути до горизонта острову.
И ни фига же себе «почти», подумал я. Мне, например, палатку вообще не видно! Ну и зрение у человека — прямо не визирь, а какой-то горный орел. Но это к лучшему, он сможет хорошо разглядеть результат.
Но все же Хусейн-паше был вручен восьмикратный бинокль. Он тем временем продолжал демонстрировать свою техническую грамотность:
— Вы, случаем, не ошиблись? Остров почти точно на юге, а ваша ракета смотрит носом на запад!
— Не переживайте, она управляемая, — успокоил я высокого гостя и отправился в застекленную кабинку на баке, где был организован пульт для оператора.
Честно признаюсь, я немного волновался: ведь до этого мы запускали подобные ракеты всего два раза, и на одном запуске в конце полета картинка с телекамеры пропала. Разумеется, в палатке на крайний случай имелся и радиовзрыватель, но это, как говорил великий австралийский шахматист Остап Бендер, будет уже низкий класс и нечистая работа.