Территория нелюбви
Шрифт:
— Неправда!
В ответ лишь тихий вздох, а объятия становятся крепче. В голове миллион вопросов, спотыкающихся один о другой и ускользающих, оставляя меня в странном оцепенении.
— У меня есть отец, — бормочу, сама себя уговаривая.
— Конечно, есть, — охотно соглашается Рябинин, будто утешает неразумного ребёнка.
Так, хватит!
— Отпустите меня! — я снова начинаю дёргаться и луплю пятками по его ногам.
— Никуда я тебя больше не отпущу, —
Сейчас эти несколько тихих слов, произнесённых с такой уверенностью, кажутся клятвой, за которую я вдруг цепляюсь и повторяю про себя ещё и ещё… Чтобы не забыть.
Никуда не отпустит… Никогда.
Я затихаю в сильных объятиях, прислушиваясь к собственным ощущениям. И кажется, что теплее и надёжнее этих рук… приятнее и ласковее горячего дыхания в висок… важнее и искреннее этих слов не существует на свете. Что это и есть то самое, что тянуло, толкало меня к этому мужчине, будь он хоть моим дедушкой… Лишь бы только моим! И чтобы не отпускал!.. Никогда!
Мне хочется прикрыть глаза и положить голову на плечо мужчины… Только какая-то противная, как мелкая заноза, мысль не позволяет мне расслабиться…
Да вот же она! Чёрт! Рябиновская сенсации едва не заставила меня забыть, с какой целью я притащилась посреди ночи в эту спальню… Ой, дура какая! Но хуже того, что ОН тоже об этом знает!
— Вы же… знаете, зачем я сюда пришла!..
Получилось обвиняюще и капризно, но… уж как вышло. И я отважно взглянула в глаза своему… этому мужику.
— Конечно, знаю, — Рябинин устало улыбнулся и погладил меня по волосам. — Моей маленькой девочке приснился страшный сон, и она испугалась… Правда?
— Вот у этой ссыкухи и спросите! — рявкнула я.
Жесть! Куда теперь задвинуть это ночное рандеву?! Страшнее выглядит только попытка чпокнуть своего дедушку. Да-а — страшный сон — это куда эстетичнее. А может, я и правда сплю? Я больно прикусываю изнутри щеку, другую… но по-прежнему остаюсь на коленях мужчины, который прижимает меня так, словно боится потерять.
И никуда меня больше не отпустит… Никогда!
Мне так страшно, что это какая-то ошибка или злая шутка…
— Пал Ильич… Вы же не пошутили надо мной? — стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро, но он предательски дрожит: — Я обещаю, что больше никогда… Только скажите мне честно!
Я безуспешно пытаюсь высвободить руки и вглядываюсь в карие глаза, боясь увидеть в них привычные весёлые искорки… Но неожиданно в них блестят слёзы. Слёзы?.. Этот мужчина прижимает к себе мою голову, пряча взгляд, и шумно сглатывает.
— Ты МОЯ девочка… Только моя! Моя отважная любимая дочка, — и гладит мои волосы, гладит…
Дочка…
Дочка…
Папа…
Но от внезапной догадки к горлу подступает тошнота.
— Это ведь мама, Пал Ильич?.. Это она вам наплела, да? — от собственной несвоевременной прозорливости у меня снова начинают стучать зубы и резать глаза…
— Не-эт, малышка, тихо-тихо, — он целует меня в висок, в глаза, в лоб… И уже с привычной улыбкой: — Клянусь, Айка, мы с тобой одной крови — ты и я…
Я жмурюсь и невольно вздрагиваю, принимая эту ласку.
Ты и я…Одной крови…
— Но я ведь… другая, — распахиваю глаза. — Я же от какого-то самурая…
— Сочту за комплимент, — веселится Пал Ильич и, пересадив меня на кровать, отходит на несколько шагов. А я лишь сейчас замечаю, что вокруг его торса обмотана моя простыня.
— Странно, но почему мама мне не сказала, что Вы мой отец? И за что она брала у Вас деньги? Это как алименты? А ведь я на Вас совсем не похожа… И на маму тоже… Так разве бывает?..
— Ещё как похожа! — смеётся Пал Ильич. — На меня — так точно! А как же, ты думаешь, я тебя узнал?
— Как?
Он возвращается уже в рубашке и брюках и протягивает мне серую футболку.
— А ну-ка, давай на тебя вот эту штуку наденем, — и деликатно отворачивается.
Теперь, когда он не обнимает меня, я легко могу освободиться от жаркого одеяла. Оглядев своё полупрозрачное бельё, я быстро ныряю в громадную футболку.
— Пал Ильич, Вы… наверное, считаете меня очень распущенной?
Ещё совсем недавно меня это ничуть не беспокоило. Но тогда ведь он не был моим папой…
— Да ты что, Айка! — он поворачивается и, присев передо мной на корточки, смотрит на меня снизу вверх. — Ты просто запуталась, маленькая… Прости меня, пожалуйста… Это я, идиот, виноват. Я старался держаться подальше, но…
— Почему подальше? Ты… Вы не хотели?..
— Очень хотел! Мне хотелось заботиться о тебе, как только я тебя впервые увидел…
— Я помню, Вы заботливо пообещали вырвать мне ноги.
— Это была очень неудачная шутка.
— И Вы уже знали про меня?
— Нет, — качает головой. — Я совсем недавно узнал.
— Мама рассказала?
— Смотри-ка сюда, — Пал Ильич снова игнорирует вопрос о маме и протягивает мне свой мобильник.
— Это кто? — с удивлением спрашиваю, разглядывая на экране черно-белое фото девушки… Очень похожей на меня, но с более выраженными азиатскими чертами.