Территория пунктира

Велесов Олег

Эти слова прозвучали для Менона более понятливо, и он закивал. Он ещё не осознавал, что становится марионеткой в руках Вавилона, да и вряд ли осознает это когда-либо, а вот Проксен догадался. Я видел его лицо, по нему волнами катились судороги. Возможно, сейчас он пожалел, что пошёл за Меноном, а не остался со мной. Или подумал, что надо было самому становиться старшим стратегом. Вот только кто на поезд опоздал, тот к бабушке не едет.

Когда мы вернулись назад, гоплиты спали, расположившись прямо на земле. Сократа видно не было, видимо, увёл Николет в одну из халуп. Я не стал их искать, привалился спиной к дувалу [29] и уснул.

29

Забор

из саманного кирпича, часто являющейся задней стеной дома.

Наш приход внёс в жизнь вавилонских предместий лёгкую панику. Мы перекрыли улицы так, что и ни одна повозка не могла проехать, а уж пройти мимо боялись не только люди, но и животные. Гоплиты прятались от солнца в тени навесов, и со скуки задирали каждого, кто появлялся на дороге. Ситуация казалась двойственной. С одной стороны мы завоеватели и имели право на добычу, с другой — союзники, и обязаны если не защищать местное население, то хотя бы не трогать. Парадокс. К тому же я запретил гоплитам ходить к реке или на рынок, ждал, когда появится обещанный халдеем чиновник.

Появился он только к полудню, вернее, появилась. Это была та самая женщина, которую я видел возле караван-сарая. Её сопровождал десяток телохранителей и два писца. Держалась она важно, я бы сказал пренебрежительно, в глазах блестели золотые искорки.

Тоже маг? Расплодилось их по Вавилонщине…

Мы сидели в тени навеса, жевали финики. Хирософ рассказывал какую-то смешную историю времён начала Пелопонесской войны [30] . Чиновница появилась со стороны города в лёгком открытом паланкине, который несли шестеро рабов. Когда паланкин поставили на землю, она некоторое время ждала, что мы подойдём. Напрасно. Никто из нас не шевельнулся, только Сократ метнулся к ближайшей пальме за новой партией фиников.

30

Война между Афинами и Спартой 431–404 г.г. до н. э.

Чиновница сопела и ёрзала на подушках. Со стороны это выглядело очень смешно, смешнее истории Хирософа. Открыто мы не смеялись, но весёлыми взглядами перекинулись.

Наконец, она не выдержала и сказала громко и ни к кому конкретно не обращаясь:

— Вы должны подойти ко мне!

Говорила она по-гречески не хуже халдея. Мы переглянулись. Подчинятся требованиям какой-то там вавилонянки никто не собирался. Чиновницу затрясло, телохранители с угрюмым видом двинулись вперёд, намереваясь силой приволочь нас к ногам хозяйки, но это было ошибкой. Вся улица ощетинилась копьями. Гоплиты, увидевшие в наметившейся потасовке возможность развеять скуку, в минуту разоружили их и усадили рядком на землю.

Выражение на лице чиновницы поменялось. Пренебрежение исчезло, глазки сузились. Я решил было, что она сейчас начнёт нас гипнотизировать, как Шамаш-эрибу-укин Менона, и приготовился дать отпор. Халдея в тот раз остановила моя попытка проникнуть в его мозг. Не хочу сказать, что у меня получилось, скорее всего, он даже ничего не заметил, но путь был верный, можно попытаться ещё раз.

Однако гипнотизировать нас чиновница не стала. Она сошла с паланкина и, сложив руки на груди, медленно и с достоинством подошла к навесу.

— Кто из вас Андроник?

Я качнул указательным пальцем.

— Обращайтесь ко мне госпожа Ламмасу, — горделиво произнесла она. — Я вхожу в ближний круг энси [31] Вавилона. Следуйте за мной, я проведу вас к месту, где вы получите всё необходимое, — и, выдержав паузу, добавила. — Только, прошу, отпустите моих людей.

Чиновница вернулась в паланкин, рабы подняли его и, вихляя бёдрами,

понесли по пыльной улице.

Мы обошли предместья по окраине и встали с восточной стороны между старым каналом, поросшим по берегам ивами, и дорогой в Куту [32] . Несколько строительных бригад возводили из саманных кирпичей длинные бараки. Трудились они явно не первый день, значит, к встрече готовились заранее. Шамаш-эрибу-укин, этот поганый вавилонский пёс, просчитал всё с самого начала. Придёт время — и я вспорю ему брюхо.

31

Правитель города-государства в Месопотамии, на данный период времени, скорее всего, анахронизм.

32

Город к северо-востоку от Вавилона.

Ксенофонт придирчиво осмотрел стены, похлопал, даже понюхал их и сказал:

— Сырец. Первый же дождь смоет.

— Если только мы досидим до первого дождя, — покачал головой Хирософ.

Постройки не выглядели долговременными. Строители не старались. Кирпичи клали прямо на землю, вместо крыш настелили пальмовые ветви. Такое точно долго не простоит. Само место более походило на свалку городского мусора, специально расчищенную к нашему приходу. По краям возвышались кучи мусора, да и запах соответствовал свалке.

Госпожа Ламмасу, не сходя с паланкина, ткнула пальцем в бараки.

— Жить будете здесь. Располагайтесь. Еду вам будут доставлять каждое утро: лепёшки, овощи и вино…

— А мясо? — не удержался Никарх.

— Мясо вон бродит, — указала госпожа Ламмасу в сторону канала.

Возле ивовых зарослей паслось стадо диких ослов.

— Можете всех перебить, не жалко.

— А женщины? — скорее ради смеха, спросил Ксенофонт.

— Ворота храма Иштар открываются с рассветом, — не вдаваясь в подробности, ответила чиновница.

При этих словах Николет взяла меня под руку и сжала. Я поцеловал её в висок. Госпожа Ламмасу заметила проявление наших чувств, и её тонкие губы искривились. У меня возникла убеждённость, что она ревнует.

— Семейного жилья нет, но вы можете отгородить себе угол в бараке, — прошипела она, глядя в глаза Николет. — Я пришлю вам камышовые циновки из дома Мушезиб.

— Разберёмся, — уверил я её, завершая обмен колкостями.

Ослиное стадо перебили за два дня. Еды, которую привозили из города, хватало вполне. Для людей, привыкших в походе к грубой чечевичной похлёбке, овощи и вино составили приличное меню. Тем не менее, ослиное мясо стало интересной добавкой к общему рациону. У меня лично оно вызывало отвращение, это всё равно что пирожки с котятами в привокзальной кафешке. Но Сократ умудрился приготовить блюдо, которое на вкус оказалось очень даже ничего. Он варил ослиные уши в глиняном чане, потом добавлял лук, морковь, перец, лавровый лист, и снова варил. В конце клал их под пресс, выдерживал в соусе несколько часов, резал соломкой, обжаривал в кляре и подавал с вином. Вместо вина я предпочёл бы пиво, но в местном варианте оно сильно уступало баварскому. Кислятина. Впрочем, как и вино.

Николет взялась за обустройство быта. Она приватизировала целый барак, завесила его циновками, из соломенных тюфяков соорудила диваны и застелила льняными покрывалами, за которыми мне специально пришлось ходить на местный рынок. Потом попросила гимнетов срубить несколько пальм и вкопать их попарно возле входа, а сверху накрыть листьями. Получился портик, в котором мы неплохо проводили время на вечерней зорьке. Вид на город, на ту самую Вавилонскую башню, к которой так стремился Самуил, располагал к романтическим мечтаниям. Девчонка всё больше притягивала меня к себе. Она старалась привнести в нашу жизнь толику домашнего уюта, словно намекая на узаконивание отношений.