Территория вторжения
Шрифт:
– Нет, – ответил я. – Ну, не знаю, может без меня, пока я к Глебу ходил. А почему вы так решили?
– Да ведет он себя как-то странно, – сказал она и украдкой заглянула в комнату. – Да и глаза у него какие-то мутные, будто уже приложился…
Я пожал плечами.
– Ничего такого за ним особенного я не заметил. Он, по-моему, всегда такой, нет?
– Не совсем, – серьезно сказала она. – Не совсем. – Она сняла с вешалки кухонное полотенце и нервно затеребила в руках. – Я тебе сразу скажу, что думаю, Никита. Вы же друзья?
Я тут же кивнул, ну а как же.
Она
– Я же вижу, что-то не так. Я чувствую это. И он не такой, как обычно. Он какой-то… ну…
Из комнаты донеслись крики. Опять эти чудики о чем-то спорят, не иначе.
Клавдия Егоровна снова посмотрела на меня, улыбнулась.
– Вы, может, взяли какую-то гадость в киоске паленую, а?
Я замотал головой, мол, да вы что!
– Ну ладно, ладно. Верю. – Она тяжело вздыхает. – Хорошие вы ребята. Ты, Глеб, Сережка… Ну иди уже иди, нечего тут со мной. Я ведь знаешь, говорить-то могу сколь угодно. Не с кем вот только. Мой-то, знаешь ведь какой…
– Знаю.
– Никита! – донеслось из комнаты. Серый явно нуждается в помощи.
– Иду, иду! – кричу я, встаю и, неловко потоптавшись в дверях, ухожу в комнату.
В комнате Петрович чинно и важно ходил от стенки к дивану величественно, заложив руки за спину, как царь по своим покоям, иногда оживленно жестикулируя и, по всей видимости, вдалбливая «неразумному отроку» Сергею что-то очень важное и глубокомысленное. Тот сидел с отсутствующим видом, перелистывая очередной пожелтевший от времени журнал «Огонек». На столике перед ним расставлены тарелки с салатами и порезанным салом, все это почти не тронуто, в отличие от большой бутылки водки, выпитой примерно на треть.
– Ну, понял ты, наконец? – спросил Петрович, поставив в своей речи напоследок жирную точку, видя, что я вошел.
– Да понял, понял! – нехотя ответил Серый.
– Ни хрена ты не понял, – махнул на него Петрович и, обратился ко мне. – Никита, наконец-то! А мы уж думали так и просидишь весь вечер на кухне с моей э..!
Я сел на диван, пытаясь уловить его взгляд. Петрович ловко разлил по стопкам, потер глаза.
– Ну, гаврики! – он поднял свою стопку. – За праздник!
– Праздник, ага! – повеселел Сергей, поднимая свою стопку.
– Да, праздник, Сереженька! Ты нужды не видал! В девяностые ты еще только родился, а мы вот на своем горбу…
– Чей-то не вижу у вас горбов, перестройщики! – ляпнул Серый и замахнул.
– Знаешь что, Сереженька, – Петрович от негодования даже опустил руки. – Ты вот иногда как ляпнешь – в морду тебе дать сразу хочется…
– Чего это? – удивился Сергей, едва не поперхнувшись от внезапной перемены в голосе коллеги.
– А того это! Нужды ты не видал, мальчик. Свобода тебе по рождению дана. А мы ее кровью выбивали! Но вот сейчас на кой мне такая свобода – когда все есть и купить не на что? А? Молчишь? Вот и молчи, коль ни хрена не знаешь в этой жизни!
Сергей удивленно посмотрел на меня.
– Чего это он, а?
Петрович падает в кресло и начинает кулаками растирать себе глаза.
– Что у тебя с глазами, Петрович? – спросил я, закусывая свежим салатиком.
– Да черт его знает! Щиплет и режет, будто на сварку насмотрелся, хотя ничего такого… сам не пойму.
Я подошел к нему, присел на корточки у его ног.
– Ну-ка покажи. Да убери ты руки-то.
Петрович нехотя убирает руки. Я всмотрелся в его глаза. Вот, началось и у него – глаза темно-серые, без зрачков и всяких прожилок, словно накачанные дымом шарики или аккуратно покрашенные серой краской.
Я посмотрел на Сергея и подозвал его.
– Ну-ка, студент, посмотри. Может ты чего-нибудь умного скажешь.
Серый, нехотя оторвался от стола, подошел. Натянув на переносицу очки, вгляделся в лицо Петровичу.
– Хм, что-то стганное, Никита, согласен, никогда такого жирного прыща не видел.
– Да что ты вообще в жизни видел, чучело в биноклях! – огрызнулся Петрович и отпихнул его.
– Да кое-что и видел! – обиделся Серый и спешно вернулся на диван. – Больно-то мне и надо было смотгеть!
– Вот и не лезь больше ко мне!
Я подсел к Серому, схватил за руку, прошептал прямо в лицо.
– Ты что, ничего не заметил? В его глазах?
– Да ты что! – отстранился он. – С тобой все нормально?
Петрович встал, угрюмо ворча, подошел к столику. Серый весь сжался. Мне даже показалось, что у него коленки начали дрожать. Но Петрович спокойно налил себе полную стопку, залпом опрокинул и кинул вслед маленький маринованный огурчик. А потом его чернеющий взгляд уперся в Сергея, пока челюсти судорожно, со злостью перемалывали закуску. Серый молча опустил глаза и покраснел, разглядывая рисунок на ковре под ногами.
Петрович шумно сглотнул, открыл рот, чтобы что-то сказать, но, глянув на меня, улыбнулся и вернулся обратно в кресло. Серый облегченно вздохнул и неуверенно поднял глаза.
Тяжелое молчание затянулось.
– Ну так что притихли? – сказал я. Серый от неожиданности вздрогнул. – Петрович, видимо решил теперь пить в одиночестве? – я кинул на него осуждающий взгляд, тот как-то театрально отвернулся.
– Ладно, – продолжил я, – Серега, наливай.
Сергей, не поднимая глаз, трясущимися руками наполнил две стопки. Мы молча чокнулись и выпили, после чего он снова тупо воткнул взгляд в пол.
Напряжение нарастало.
Петрович зло сверкнул на меня потемневшими глазами.
Из коридора выглянула Клавдия Егоровна.
– Ребята, горячее будете? Я пельмешки сварю…
– Не надо ничего! – неожиданно выкрикнул Петрович.
– Ну, как же не надо…
Петрович вскочил, затряс нервно руками.
– Ты что, карга старая, не поняла что ли? Тебе говорят: ни-че-го не на-до!
– Миша, ты чего? – говорит она сдавленно, пятясь обратно в кухню.
Вот как! Ну дает, подумал я. Такого я от коллеги точно не ожидал. Кинул взгляд на Серого, но тот, кажется, еще глубже наклонился к ковру, словно пытаясь разглядеть что-то там совсем мелкое, пыль, может быть? Как я понял, от него сейчас проку никакого нет.