Террор не пройдет! (Белый легион - 2)
Шрифт:
Его причитания никого не интересуют. Внизу уже стоят под парами две машины с фальшивыми синими милицейскими номерами.
Машины уходят в московскую ночь. Выруливают около свалки рядом с лесопарком.
– Я не при делах. Завязал, - гундосит Аджапов.
– Мужики, скажите хоть, за что взяли... Я не при делах. Падлой буду. Мамой клянусь...
– Ты нас перепутал с кем-то, - заявляет Атаман.
– Вы чего, не менты?!
– в ужасе вопит Аджапов.
Машина замирает. Свет фар утыкается в кучу мусора и спугивает бродячих
– Где Махмуд?
– Какой Махмуд?
– ошарашенно переспрашивает Аджапов.
– Махмуд Маленький. Чеченец. Разведчик...
– Не знаю такого.
– Не знаешь?
– удивляется Атаман. И резко ладонями бьет по ушам задержанного.
Когда в голове проясняется, Аджапов ощущает, что лежит на мокрой земле.
– Повторяю вопрос, - произносит Атаман.
– Не знаю!
– кричит Аджапов, у которого в памяти всплывают законы корпоративной бандитской солидарности и примеры незавидной участи тех, кто не держал язык за зубами.
– Ладно, - кивает Атаман своему помощнику.
– Давай, мочи его...
– Э, правда не знаю, - скулит Аджапов.
– Давно его видел?
– Месяц назад... Он помогал нам.
– Чем?
– Лоха одного пробить... Он полрынка на Севере держит. Мы его нагрузить хотели.
– Пробил?
– Нет. Махмуд сказал, что дел много. Никак не может. Мы ему платить хотели. А он - не хочу... Шакал...
– Где он может быть?
– Не знаю!
Атаман кивает. Его помощник вытаскивает бесшумный пистолет. И простреливает плечо Аджапова.
– У-й-я-а!!!
– дико, как сирена, воет ингушский бандит.
– Дальше коленная чашечка, - уведомил Атаман.
– Ох... Что же вы за беспределыцики, - Аджапов начинает понимать, что мочить его будут по-настоящему. А значит, гордость бандитскую надо задвинуть подальше.
– Давай, говори, падла такая. Рассуждать еще будешь...
– Ой-я-а-а... С Гочей он близкий.
– Кто такой? Где живет?
– Ой-я... Ой, как больно-о... На хате в Бутове со шкурой своей... Ой-я-а... Снимает хату... Он и Махмуд любят с шлюхами гулять. Друзья...
– Адрес.
– Не знаю. Больно-о-о.
– Адрес, урод!
– Я покажу...
– Если врешь, мы тебя валим. Нет - отпускаем. Такой у нас договор. Годится?
– Да... Больно-о-о...
Один из бойцов рвет рубашку Аджапова, туго перевязывает простреленное плечо. Рана плевая - больше шума и визга.
Ночь. Дорога. Мигание светофоров...
Гочу даже не приходится выуживать из теплой постели. Вон, во дворе дома, рядом с джипом с распахнутыми дверцами стоит длинный, сгорбившийся, длиннорукий, в куртке по колено. Цепляется за талию девицы, явно легкого поведения.
– Он!
– радостно шепчет Аджапов, страшно довольный, что Гоча на месте, а значит, шансы остаться в живых резко возрастают.
– Поверим на слово, - Атаман кивает невысокому, поджарому бойцу, который недавно стрелял в Аджапова.
– Давай...
Боец выходит из салона. И двигает напролом через пустынный двор, мимо грибков, скамеечек, ракушек. При этом походка его немного заплетающаяся, он покачивается из стороны в сторону, как пьяный.
– Закурить не найдется?
– подваливает он к Гоче.
– Бамбук кури.
– Гоча немного пьян. И невысокая сухощавая фигура не вызывает у него опасений. Профессиональный боксерский удар отключает кавказца. Девица взвизгивает. И получает шлепок по губам.
– Заглохни. Дольше проживешь!
Подъезжает "Волга". Гочу кидают в салон, как дрова. Машина трогается с места. На все про все - две минуты.
На этот раз помойка в другом конце Москвы, но пейзаж схожий. И опять Атаман задает тот же вопрос:
– Где Махмуд?
И слышит тот же ответ:
– Не знаю.
– Выбор у тебя небогатый - сдохнуть или сказать.
– Атаман проводит по нежной щеке Гочи острым лезвием финки, оставляя порез. Ответом служит истошный визг. Но тут никто ничего не услышит.
– Шинковать буду кусками, - объявляет Атаман. И Гоча ему верит.
– Он у Нинки!
– Поехали, покажешь адрес.
– Я не пойду.
– Тогда тебя понесут.
На этот раз путь лежит в Бескудниково. Ночью по Москве можно ездить. Машин мало. Только носятся как бешеные иномарки - видать, боясь опоздать из одного ночного клуба в другой. Да крутятся патрульные машины. Патруль Атаману не страшен. У него ксив прикрытия столько, что можно спокойно двигать хоть в Кремль.
Гоча, едва перебирая ногами, поднимается с бойцами на этаж.
– Здесь, - шепчет он.
– Я не хочу, чтобы он меня видел...
– Звони, - Атаман подталкивал его к двери.
– Заорешь, чтобы предупредить, тут же и завалю...
Гоча трясущимся пальцем вдавливает кнопку звонка.
– Кто?
– слышится женский голос.
– Это я. Гоча...
Дверь начинает приоткрываться.
Вдруг Гоча не выдерживает и орет:
– Махмуд, беги. Меня убивают!
Орать дольше ему не позволяют. Об стенку башкой. Отключка. Атаман бьет ногой по двери. Удар такой силы, что железную дверь впечатывает в стену. За дверью лежит хозяйка квартиры - в отключке.
Атаман прыгает в прихожую. Потом в комнату. Там в вещах роется молодой хлипкий чеченец. Он выуживает из тряпок пистолет. Но, понятно, не успевает. Атаман сближается с ним, выворачивает руку, легонько бьет по шее. И советует ласково так:
– Не суетись под клиентом, уродец... Наручники. Махмуда усаживают на пол.
– Он, - кивает Атаман, сверяясь на всякий случай с фотографией.
Тем временем хозяйка - полная дивчина, кровь с молоком - приходит в себя.
– Милиция, - Атаман демонстрирует ей удостоверение.
– Твой гаденыш арестован. Ты не имеешь права выезжать из Москвы. Ясно?