Террористы
Шрифт:
Карл Маркс
В результате более чем половинчатых реформ Александра II в исторический процесс были вовлечены десятки миллионов подданных из всех слоев общества. Незавершенные и разрушающие реформы не дали землю крестьянам и политические права подданным на громадной территории со множеством национальных и культурных особенностей. Если бы Зимний дворец прислушался в народу в 1861 году, вполне возможно, что позднее не произошло бы ни социальных потрясений, ни бессмысленных кровавых войн, ни сумасшедших революций. Зимний не прислушался и поэтому сам подписал себе смертный приговор. Самодержавие, как всегда с конца XVIII века, поступило по своему хотению и по своему велению, и это в результате не сошло ему с рук. Совсем скоро целое сословие поданных начало сотрясать основы империи. Выдающийся
Освобожденные крестьяне, как и множество других сословий страны, не могли не только реализовать себя, но даже достойно жить. Они почти не имели правовой, гражданской и социальной самостоятельности. Самодержавие в сотый или тысячный раз объявило себя незыблемым, а император Александр II раз за разом заявлял, что конституционная форма правления принесет России несчастье, не уточняя, имеет он в виду монархию или подданных. Государственный либерализм 1861-1865 годов не усилил, а подорвал самодержавие. Монархия в сотый раз не захотела регламентировать себя законодательно, но в сто первый раз появилось много поданных, которые решили сделать это самостоятельно. Вдруг вместо десятков дворян-инакомыслящих в державе появились даже не сотни, а тысячи разночинцев-оппозиционеров. Самодержавие автоматически всегда строило поданных в строй с руками по швам, но в этот раз у него ничего не вышло. Вместо открытого и всесословного гражданского общества в империи с 1860-х годов стало создаваться оппозиционно-заговорщицкое подполье. Уже сотни тысяч, если не миллионы людей видели, что по-старому жить нельзя, а так как нужно и можно, не дают. Самодержавие ни при каких условиях не хотело себя ограничивать и желало только наслаждаться жизнью, произвольно-деспотически используя результаты чужого труда. Мнение захотевших иметь право голоса миллионов подданных монархию не интересовало. Когда по империи разнесся слух, что сто тысяч человек подписалось под письмом к царю о конституции, этот слух опровергли чуть ни не официально: «где это вы нашли в нашем столичном царстве-государстве столько грамотных людей?» Вельможи говорили царю, что России до революции как до Луны, и некоторые сановники уточняли, что она к ней очень быстро летит. Весь XIX век корабль самодержавия то сползал с мели, то натыкался на рифы. Множество людей стало разбираться, как им добиться счастья и благополучия, но некоторые подданные разбираться не захотели.
Майским утром 1862 года главноуправляющий Третьим отделением и шеф Корпуса жандармов вскрыл доставленный почтой пакет. Там лежала прокламация, которую уже читала вся имперская столица: «Скоро наступил день, когда мы распустим красное знамя будущего и с громким криком «Да здравствует социальная и демократическая республика» двинемся на живущих в Зимнем дворце. Мы издадим одним крик: «В топоры!» и тогда, кто будет не с нами, тот будет против. Кто против, тот наш враг а врагов следует истреблять всеми способами». Автор радикальной листовки «Молодая Россия» Петр Заичневский уже сидел в Петропавловской крепости за прокламацию «К молодому поколению». Членов его кружка и распространителей листовки арестовали, быстро судили и отправили в Сибирь. Умственное брожение катилось по России.
Петр Чаадаев
Великий поэт и редактор читаемого всем обществом журнала «Современник» Николай Некрасов писал, а грамотная империя читала о монархии: «Кого хочу – помилую, кого хочу – казню; Закон – мое желание! Кулак – моя полиция!» Его помощник по журналу Николай Чернышевский, почти первый революционный и народный демократ, заявлял, что в процессе борьбы в империи должен появиться один класс людей, одновременно работников и хозяев. Летом 1862 года «Современник» закрыли почти на год, а Чернышевского, сразу же после заявления, что «правительство ничего против него не имеет и ни в чем не подозревает», арестовало Третье отделение и отвезло в страшный Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Царь-реформатор радостно писал брату, что очень рад аресту Чернышевского, с которым давно было пора разделаться. Третье отделение неоднократно ему докладывало, что не может угнаться за талантливыми революционными мыслями литераторов и ученых в газетах и журналах, сравнивая их с бурным потоком, сносящим все плотины.
Николай Чернышевский
Доказательств преступной деятельности Чернышевского, естественно, не было, и жандармы полгода проверяли его бумаги на наличие преступных записей симпатическими чернилами. Поскольку Чернышевского даже не допрашивали, он объявил голодовку, и ему разрешили работать. В феврале 1863 года Чернышевский в равелине закончил свой знаменитый роман «Что делать?» Роман для проверки передали в Третье отделение, которое поленилось читать рукопись и отправило его в цензурный комитет. Цензоры решили, что жандармы прочитали и не нашли крамолы, спросить побоявшись, сами читать тоже поленились и со своей цензурно-полицейской дури передали антимонархический роман государственного преступника Некрасову. Великий поэт возобновил «Современник» и весной 1863 года три долгих, долгих, долгих месяца печатал роман. Вот так работали государственные органы по охране империи в 1863 году!
«Что делать?» поднял на ноги всю читающую молодежь в державе. Третье отделение очнулось и подготовило против Чернышевского подложные документы и лжесвидетелей, заявивших, что литератор готовил прокламацию «К барским крестьянам». Все было сделано как всегда топорно, и о подлогах тут же узнало все гражданское общество, с яростным презрением к монархии в феврале 1964 года читавшее приговор Правительствующего Сената: «За злоумышления к ниспровержению существующего порядка, за принятие мер к возмущению и за сочинение возмутительного воззвания к барским крестьянам и его передачу для напечатания и распространение – лишить Чернышевского всех прав состояния и сослать на каторжную работу в рудниках на четырнадцать лет и затем поселить в Сибири навсегда». Кроме Чернышевского в Сибирь сослали многих инакомыслящих с формулировкой «за преступный образ мыслей и за знакомство с некоторыми из близких знакомых государственных преступников». Во время гражданской казни Чернышевского весь эшафот забросали букетами цветов. Метальщиков букетов, естественно, арестовали, очевидно для того, чтобы в следующий раз не в эшафот, а в палачей кидали что-нибудь другое.
На казни присутствовало несколько тысяч студентов, журналистов, литераторов, офицеров и дворян, громко говоривших о лжесвидетельствах и подлогах полиции. После ломания шпаги над головой, государственного преступника должны были тут же на эшафоте переодеть в жуткую арестантскую одежду, для назидания подданных. Конечно, ее забыли привести. Пока за ней послали, казнь приостановилась и в толпе начали хохотать над очередным полицейским тупоумием. Чернышевского посадили в сани и быстро повезли в Нерчинские рудники. Теперь роман «Что делать?» из любопытства прочитали все, кто хотел и не хотел: «Только с равным себе вполне свободен человек. Главное слово – равноправность. Из равенства происходит свобода. Любите светлое и прекрасное будущее, стремитесь к нему, приближайте его, работайте для него».
В 1864 году империя «твердо, беспощадно и жестоко» подавила восстание в Польше, требовавшей независимости. Царство Польское тут же переименовали в Привисленский край. Вскоре в Париже один из поляков стрелял в российского императора, но пуля попала в лошадь. Началось многолетнее соревнование царя с револьвером, в котором он выиграл. Чтобы он больше не выигрывал, позже пули заменили минами, бомбами и гранатами.
В 1863 году студенты в Москве создали в Москве «Организацию», целью которой стало хождение в народ и подготовка крестьянской революции с помощью заговора. Внутри «Организации» Николая Ишутина образовалась подпольная группа «Ад», один из членов которой, отчисленный за неуплату из университета Дмитрий Каракозов не захотел ждать годы. Он заявил, что главной помехой для создания нового общества в России является император Александр II, но его не поддержали в «Аду». Тогда Каракозов поехал в Петербург убивать императора один. Даже в Москве знали, что царь ежедневно после трех часов дня любит гулять в Летнем саду Петербурга.
4 апреля 1866 года после двух часов дня к главному входу в Летний сад со стороны набережной Невы подъехала царская карета. Как обычно, ее сопровождали два жандарма, но Летний сад, само собой, был закрыт и освобожден от гуляющих особым полицейским нарядом. Почти два часа Александр II с племянниками герцогом Лейхтенбергским и принцессой Баденской гулял по летним аллеям. Около четырех часов дня все трое вернулись к главному входу. У решетки Летнего сада всегда собиралась небольшая толпа зевак, смотревших на царя. Александр II милостиво кивнул любопытным подданным и направился к карете. Вдруг от зевак сзади царя вывернулся какой-то студент, вытащил револьвер и поднял руку. В толпе дико ахнули, царь резку обернулся, Каракозов выстрелил с семи метров и не попал. Второй раз он стрелять не стал, очевидно не выдержали нервы. Позднее сановники придумали легенду, что Каракозова по руке ударил живший в Петербурге костромской крестьянин-ремесленник Осип Комиссаров.
Каракозов побежал по набережной, его тут же догнали все желающие, сбили с ног и начали бить. Полицейские подняли его и повели к царю, и Каракозов громко кричал окружающим: «это я за вас, за вас, братцы, за то, что вас землей обидели». Александр II спросил, русский ли он и почему стрелял. Каракозов сказал, что он русский и стрелял за обман народа. Его отвезли в Третье отделение на Фонтанку, 16. Туда же приехал царь, передал главноуправляющему генералу Н. Мезенцову револьвер стрелка и приказал установить его личность.