Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку
Шрифт:
Владимир Пономарев, старшина 4-й мотострелковой роты, старший прапорщик:
– Слышу разговор по рации – командиру полка докладывают, что погиб подполковник Васильев. «Как? Не может быть?» Как-то почувствовалось, что полковник Юдин был потрясен этим сообщением…
«Понял, что мне кердык…»
Игорь Дружинин, разведывательная рота полка, контрактник:
– Когда пацаны за танком стали вытаскивать пехоту, мы прикрывали их. Чуть позже «чехи» долбанули из ПТУРа по БМП и по танку, которые стояли сзади нас где-то с километр. Наши сами виноваты: стоят на горке, рядом куча народа, и любуются на бой.
Мы с Серегой Сайко пытались уломать механа нашей «бэхи», чтобы он поехал вниз, в овраг, а мы за ним, поскольку мы думали, что Вован Ткачено, Слава и Диман не смогли выбраться из оврага. Когда мы его уломали, все наши отошли с пехотой, мы увидели и пацанов. Еще бы минут пять, и мы бы уехали вниз, и чехи нас с «бэхой» не выпустили бы оттуда, это точно.
Возле «чеховских» окопов загорелась скважина, пошел сильный дым. Как раз уже темнело. Под прикрытием этого дыма «чехи» пошли в атаку. Я лежал и стрелял из ПК и не заметил, что «бэха» наша уехала, а она была последняя. Стрелял, пока ПК не заклинило, лента с земли набирала грязь. Я увидел «чехов» близко, они цепью перебегали, были и на лошадях, по мне вроде стреляли от живота. Тогда я стал перекатываться с пулеметом от них, хотя понял, что мне кердык.
В это время Вован Ткаченко, ехавший за механа на «бэхе», спросил у пацанов, где Гарик. Ему сказали, что меня нет, тогда он остановил «бэху», выпрыгнул из-за штурвала и побежал метров сто под огнем ко мне. Он схватил меня в охапку, у меня уже сил не было, и потащил к броне, там закинул меня к пацанам, и мы рванули на горку, где сожгли БМП и танк. Меня уже переклинило, я брал у пацанов автоматы и стрелял в сторону «чехов», пока не приехали. Мы не продержались бы у бочек и полчаса: у всех кончились патроны.
На высоте горел костер. Мы все сели вокруг, у меня текли слезы: не верилось, что живой…
«Пошли выводить роту…»
Алексей Макаров, водитель заместителя командира полка:
– Подполковник Леонтьев побежал к лежащему на поле солдату и был ранен. Ребята кинулись его вытаскивать – как их снайперы не сняли: огонь был очень серьезный. Подполковник Леонтьев был ранен под лопатку и в ногу. Я ему еще промедол вкалывал.
Огонь стал стихать, и мы пошли выводить роту. Там был какой-то старлей зашуганный, мы втроем пинками стали поднимать его лежавших на поле под обстрелом солдат, чтобы уходили быстрей, они были в шоке, очень напуганы – ужас! По нам еще раз или два «чехи» долбанули из гранатомета, и снайперы огонь вели серьезный. Километра два-три бежали. Наконец, вышли к КП командира полка…
Ползли по глине – мы были все глиняного цвета. Воды не было, умываться пришлось чаем.
«Не ожидал, что вот так сразу все и будет…»
Евгений Ильин, санитар-стрелок медвзвода 2-го мотострелкового батальона, затем снайпер 5-й мотострелковой роты:
– В полк я попал по контракту в конце ноября 99-го. Привезли нас на «шишигах» к газораспределительному заводу. Ночевали в каком-то овощехранилище на соломе. Потом меня привезли во второй батальон, в обоз. Командиром взвода был сержант, звали его Олег, механиком-водителем нашей «мотолыги» – Гена, и еще один санитар – Андрей. Всего во взводе нас было пятеро. Меня туда механом по штату определили, но механ уже был, вот я и стал санитаром.
А на следующий день и «движуха» началась – наступление. На третий день своего пребывания в полку попал я в этот бой, когда погиб подполковник Васильев. На «мотолыге», помню, подъезжаем к той сопке, встали, вылезли. Я смотрю на все – дико так: не ожидал, что вот так сразу все и будет… Чуть ниже ребята из минометов лупят, небо – свинцовое, гарь кругом. Поднялись чуть выше – там «бэха» стояла и танк. Я только к ним подошел, как долбанет что-то. Я-то думал, что это танк стрельнул, не знал еще ни хрена. А оказалось, что это ПТУР в танк влетел. Потом слева ПТУР и в «бэху» влетел. Ребристый лист улетел метров на 10 вверх.
Все вниз ломанулись: боялись, что боекомплект рванет. А когда подходили к краю сопки, то видели внизу, как наш танк к нам летит. Олег мне кричит: «Залазь на машину, вниз за пацанами поедем!» Я залез и думаю: «П… ц нам там внизу будет…» У меня даже автомата не было, только сумка санитарская с гранатами.
Танк подъехал, броня – в крови. Мы подбежали, сняли парня, у него ранение в живот было. Олег ему сразу промедол вколол. Потом подполковника Васильева сняли и к нам в машину на броню сверху положили. Стали уезжать, с нами сел капитан, я не знаю кто – у него ранение в ногу было. Везем мы «двухсотых» и «трехсотых», темно уже стало. Два раза ПТУРом пытались нас сбить. Потом остановились. Смотрю – вертушка в стороне стоит. Мы Васильева еле сняли с брони – очень тяжелый был, и понесли к вертушке. Затащили на борт, а темно, я спотыкаюсь. Пригляделся, а в вертолете на полу ребята – «двухсотые»…
Когда приехали в свой обоз, то прямо в десантном отсеке спирт стали пить…
«Стрелял, с перекуром, до утра…»
Дмитрий Усиков, старший помощник начальника артиллерии полка:
– Когда стемнело, уехали в школу, там был КП полка. В этот день из отпуска приехал Зинченко, пришел Костюченко, принес две бутылки водки, выпили. Костюченко управлял огнем своего дивизиона по Первомайскому – «Чтобы к утру его не было!» – приказал Юдин. Я тогда стрелял, с перекуром, до утра. Много снарядов ушло.
Вышел перекусить, возле забора грелись у костерка. Воды не было, отдолбили лужу, вскипятили эту воду на костре, типа чая что-то получилось. Потом сходил, простился с Васильевым. Его вытащили, он лежал у здания на плащпалатке. Завернули его в фольгу. Про Леонтьева, что он ранен, я узнал потом. Как закончилась ночь, не помню, спал на ящиках.
Эдуард Дроздов, командир медроты полка, старший лейтенант медицинской службы:
– Шокирующей была новость о гибели зам. командира полка подполковника Васильева. Меня она застала врасплох, я даже не осознавал, что это правда, не верилось. Даже когда я видел его тело в «крыле» «апэшки», думал: «А может, не он, может, ошибка?» Но ошибки не было…