Тесные комнаты
Шрифт:
Еще один дикий вопль разодрал горло юноши, и все вены и артерии на его шее вздулись, отчетливо проступив из-под кожи.
Ирен позвонила, и ждавший снаружи слуга вернулся в комнату принеся с собой что-то вроде смирительной рубашки, которую он быстро и умело нацепил на Гарета.
Сидней почувствовал что теряет сознание: из подмышек у него, как это бывало в тюрьме, заструился ледяной пот. Однако он твердо решил выстоять до конца, чтобы не возвращаться к Вансу провалив все дело, и кроме того, Сидней хотел так или иначе быть
– Всего один кусочек хлеба, не больше, милый... Одну крошечку, вот, из моих рук...
Миссис Уэйзи умелым движением разжала сыну рот, сунула ему на язык кусок хлеба и насильно закрыла челюсти.
– Жуй, Гарет... жуй!
Гарет, истекая слюной, с величайшим трудом попробовал прожевать мякиш, и взгляд его вытаращенных и полных ужаса глаз переметнулся на Сиднея.
Внезапно он энергично закивал головой на нового "помощника".
– Хочешь, чтобы Сидней тебя покормил?
Глаза Гарета выразительно расширились.
– Думаю, он хочет, чтобы его кормил ты, - заключила миссис Уэйзи, повернувшись к Сиднею.
Сидней встал, и взглядом ища у матери Гарета поддержки или подсказок, поднес кусок хлеба ко рту юноши. Тот взял пищу у него из рук и прожевал.
– Может быть еще?
– осведомилась миссис Уэйзи еле слышным голосом, который был даже тише, чем шепот.
Но Сидней уже положил Гарету в рот второй кусочек. Юноше прожевал и проглотил и его. Прилежно повторяя эти действия, Сидней вскоре скормил ему весь ломоть хлеба.
Но как только Сидней собрался убрать руку, юноша поймал ртом его средний и указательный пальцы и зажал их в оскаленных зубах. Миссис Уэйзи сейчас же бросилась к сыну, однако Гарет, как видно, не собирался укусить Сиднея или сделать ему больно, а просто держал его пальцы нежной хваткой у себя во рту.
Видя, как спокойно и доброжелательно Сидней отреагировал на эту выходку, миссис Уэйзи не стала ничего делать. Она лишь дожидалась конца этой сцены, так смиренно и тихо, словно застала их двоих за молитвой.
Потом, так же неожиданно, Гарет выпустил из зубов пальцы Сиднея и новый "товарищ" подался назад и сел на стул, который Ирен расторопно поставила ему поближе.
Миссис Уэйзи принялась усердно вытирать Гарету рот от слюней и крошек.
Она, казалось, не решалась посмотреть на Сиднея. Но вот она оторвалась от "подопечного", и сделав несколько шагов к "помощнику больного", сказала почти нараспев: "Тебе просто цены нет... Если ты останешься, это будет настоящее счастье... Я и не мечтала о том, что у нас в доме появится такой человек как ты... Я буду твоей вечной должницей".
Мать Гарета вышла из комнаты и осталась ждать снаружи, за колышущейся портьерой. Оттуда послышались ее всхлипы, но Сидней почти не обратил на них внимания, ибо тем временем Гарет устремил на своего нового товарища такой жадный
Вниз по бесконечным ступенькам Сидней спускался ужасно медленно. Ирен Уэйзи ждала его у подножья лестницы, положив левую руку, на которой красовался огромный желтый камень, на старинную опору перил.
– Милый, ты выглядишь безумно уставшим. Голос ее опять звучал жестко и суховато. Но видя, что она проявляет о нем искреннюю заботу и беспокойство, Сидней почувствовал легкость и умиротворение.
– Это скорее не усталость... а счастье, - ответил он ей.
Мать Гарета на секунду задумалась над его словами, а потом ответила: "у тебя есть для этого все причины".
Она проводила его в небольшой альков, примыкавший к обеденному залу.
– Здесь уютнее, - объяснила Ирен.
– С тобой точно все хорошо?
– вновь вернулась она к теме его самочувствия.
И действительно, Сидней сотрясался от дрожи, однако его нервное возбуждение имело совсем другие, не связанные со здоровьем причины.
Ирен позвонила в колокольчик (в этом доме в каждой комнате имелся колокольчик, чтобы кого-то вызывать).
– Может, горячего шоколаду?
– О, всего что угодно, - пробормотал Сидней, как ей показалось, в каком-то полубреду. Но затем он вдруг улыбнулся, и от этой улыбки сердце ее наполнилось особенным чувством, какого ей уже долгие годы не мог дать ни один человек, чувством, подобным тому, что пробудил в нем поцелуй ее сына.
Снова вошла девушка, и миссис Уэйзи дала ей довольно пространные инструкции, из которых Сидней не услышал ни слова.
– Если ты останешься, - ее голос долетел до него словно с какого-то высокого балкона, - ты сделаешь меня самой счастливой матерью на свете... ты не представляешь, какая это была для меня радость - увидеть, что ты понравился Гарету с первой минуты... Понимаешь, до сих пор он никому, за исключением меня, не позволял к себе притронуться... А тебе он разрешил себя покормить... и взял у тебя целый кусок хлеба!... Уверена, что он мог бы съесть из твоих рук и весь батон.
Девушка принесла в комнату два подноса, на которых безупречно белели плотно накрахмаленные льняные салфетки, и красовались сладкие рулеты и китайские чашечки ручной росписи, наполненные горячим шоколадом: рядом с каждой из них стояла серебренная розеточка со взбитыми сливками.
Сидней жадно осушил чашку, перемазав себе рот шоколадом и взбитыми сливками, которые он смахнул прямо из розетки, никуда не добавляя.
– Размер оплаты будет полностью на твое усмотрение, - перевела Ирен разговор в более практическое русло, - называй сумму и не стесняйся... его здоровье дороже любых денег, ты согласен?