The Beginning of the End
Шрифт:
Она присела и завязала сандалии; потом, бросив опасливый взгляд на господина, взяла со столика свою кошку. Потом они с Кифи вышли, тихо прикрыв за собой дверь.
По пути на женскую половину им не попалось ни одной живой души, Белла боялась напрасно. Хотелось бы знать, где спят слуги, - ведь они, конечно, в этом доме есть?..
– Заходи, - Кифи приотворила дверь в свою комнату, и Белла боком проскользнула внутрь. Ощутив смолистый запах домашнего алтаря, англичанка облегченно вздохнула. Здесь было маленькое убежище
В спальне Кифи жила и ее собственная богиня, Хатхор, стоявшая в раскрытом позолоченном ковчежце на столике, среди всевозможных баночек с притираниями и костяных палеток с красками. Белла улыбнулась, вспоминая, что сама относилась к своей статуэтке так же непочтительно, устраивая вокруг свалку дамских принадлежностей.
Но ведь сама она тогда, в Каире, считала эту кошку всего лишь сувениром! Неужели и настоящие египтяне позволяли себе относиться к своим богам как к предметам обихода?..
Она поставила кошку на другой столик, правда, тоже непустой. Но, кажется, ее богиня не имела ничего против.
– Садись, - Кифи, улыбаясь, ногой подтолкнула к Белле алую подушку, лежавшую на полу на циновке.
– Я бы повела тебя мыться, но уже поздно. Скоро все встанут.
Белла поймала широкое ночное одеяние, которое Кифи бросила ей. Того же фасона, что она носила в храме, - до пола, но не сшитое по бокам.
Как же она привыкла тут ходить полуголая, если даже без набедренника ей теперь комфортно… Конечно, пока никто не покушается на ее тело. Белла сжала колени, между ног у нее снова томительно заныло.
– Долго я буду тут сидеть?
– спросила англичанка, глядя на хозяйку комнаты снизу вверх. Против воли ее голос прозвучал жалобно. Кифи, которая спиной к ней убирала свою разбросанную постель, покосилась на Беллу и пожала округлым плечиком.
– Сколько скажет господин. Но думаю, что скоро тебя выпустят.
Разгладив простыню, Кифи повернулась к Белле лицом и широко, дружески улыбнулась.
– Таиться от госпожи все равно долго не получится.
Белла рассмеялась. Ей стало страшновато и весело при мысли о госпоже Мути - несомненно, с этой женщиной стоит свести знакомство.
– А ты… Ты не боишься жить со мной в одной комнате?
– спросила англичанка.
– Вдруг я колдунья?
Она тут же пожалела о своих словах: круглое личико Кифи стало серьезным.
– А ты колдунья?
– переспросила египтянка. Тут же Кифи ответила сама себе: - Наверное, да. Но я думаю, что ты не испортишь нашего господина.
Она посмотрела Белле в глаза.
– Если бы ты хотела, ты бы уже сделала это, правда?
Белла кивнула и тут же отвела глаза. Нужно отучить себя распускать язык! Она то и дело забывает, что эти древние египтяне к магии и ко всему такому относятся совершенно серьезно!..
Хорошо хоть, это еще не средневековье и гонений
– А ты уже видела колдунов?
– спросила Белла, кутаясь в свою мешковатую одежду.
– Да, - сказала Кифи.
– Я много раз видела, как жрецы во время выходов заставляют богов говорить.
Белла несколько мгновений соображала, что подразумевает египтянка, а потом поняла, вспомнив о фиванском празднике Амона. Египетские боги в определенные дни “выходили” к народу на плечах жрецов, которые и толковали движения идолов. Уж конечно, среди жрецов Та-Кемет обманщиков было еще больше, чем среди христианского духовенства.
На лице Кифи сейчас было написано такое же сомнение, как и на лице Беллы.
– Я знаю, что среди слуг богов есть настоящие маги, - сказала маленькая египтянка, будто отражая мысли своей гостьи.
– Но они ничего не показывают непосвященным.
– Как Имхотеп, брат господина?..
– вырвалось у Беллы.
Глаза Кифи расширились: она прижала палец к губам.
– Откуда ты о нем знаешь?
– спросила первая наложница Синухета.
Белла усмехнулась.
– Оттуда же, откуда и ты.
Они с этой женщиной удивительно быстро становились приятельницами. Неужели женщины в гаремах здесь так же дружат, не ревнуя своих общих любовников? Это, конечно, смотря чей гарем… Вот женская половина царского дворца, наверное, настоящий гадюшник…
Между тем дом просыпался; Белла действительно услышала за дверью быстрые шаги и перекличку слуг. Мужчина и женщина; и еще кто-то протопотал в отдалении. Белла невольно сжалась, крепко обхватив колени руками.
– Мне страшно, Кифи…
Египтянка округлила бровки.
– Кто же ты такая? То стращаешь меня, то сама боишься! Чудная ты!
Кифи покрутила головой и опять отвернулась; она сама наконец оделась, натянув поверх пояска калазирис. Правда, этот калазирис позволял видеть обе налитые груди.
– Не бойся, люди этого дома - добрые люди. И если господин сказал свое слово, тебя никто не тронет.
Потом Кифи прибавила, точно извиняясь:
– Мне нужно идти к моей дочери, я скоро вернусь… Принесу тебе еду! И передам, что сказал господин, - прибавила египтянка, видя мольбу на лице Беллы.
Кифи скрылась, оставив Беллу одну.
Пленница задумалась, поставив подбородок на колени. Кифи спокойно оставила ее в своей комнате… значит, верит ей, как и Синухет. Хотя Кифи некуда деваться, она выполняет приказание господина. Но, конечно, боится подпускать чужестранку к дочери.
Белла вспомнила, что многие языческие поверья велели особенно оберегать детей от порчи… Детей и женщин, которые были легче всего подвержены враждебной магии.
Может, если бы ее отец разделял эти верования, мисс Линдсей не очутилась бы здесь, среди древних язычников. Но об этом поздновато жалеть.