«The Coliseum» (Колизей). Часть 1
Шрифт:
– Сразу после защиты.
– Замужем?
– Нет, но у меня сын. А ты… вы?
Мужчина поморщился:
– Был женат, тоже сразу после защиты. Да сплыл.
– Отчего так? Впрочем, не важно. Теперь ты снова в Иркутске. Как сестра? Всё в Братске?
– Нинча? Она теперь технолог. Зарплатой, дочерью и небом слегка довольна. – Лицо расплылось в улыбке. – А, может, и не слегка, кто вас разберет? В особой открытости не замечена. Да ведь и была всегда такой.
– Не прибедняйтесь, Валентин Львович. Вон, какой раздобревший, солидный, как раз по креслу, – Полина
Тот расхохатался:
– Узнаю, узнаю Полю с поля! Помнишь пикники на Байкале? «Не важно», «Валентин Львович», брось ты это все. Что делаешь вечером? Посидим, потонем? А?
Именно сегодня, именно этот вечер, был у Полины не просто занят – забит обязательствами, которые нельзя было не исполнить. Но ее многому научили слова молодого парня, почти мальчишки из соседнего отдела, который жаловался на невозможность познакомиться с девушкой, в уши которой «вбиты» наушники. Сокрушаясь, тот спрашивал сотрудниц: «Вот вы, все, представляете, сколько упустили женихов, вопросом которых был бы: девушка, как пройти к ближайшему банкомату? – что означает: ты хороша, черт возьми! Да еще и умна, если держишь ушки без прослушки. Не представляете? Тогда жалуйтесь на мужской род дальше и слушайте то же от подруг».
– Свободна как никогда, – был ответ улыбающейся Полины. – И заметь, я ненавижу слушать музыку в наушниках, – решив все-таки опробовать «ты», спокойно добавила она, – редкое качество.
– Не понял… – удивленно отреагировал Валентин. – Я и не предлагаю. Сам не пользуюсь.
– Догадываюсь почему – тебя это раздражает.
– Короче, – подытожил шеф, так и не «догнавший» смысла сказанного, что и положено настоящему мужчине в разговоре с симпатичной и, к тому же, одинокой женщиной, – после работы на моей машине…
– Лучше на трамвайной, у ТЮЗа, – уклончиво, но твердо заметила Полина. – А с работы я уеду со всеми. И никаких пересуд.
– Хорошо, – понимающе кивнул тот. – В половине седьмого.
В уютном подвале маленького ресторанчика, что недалеко от «самосвала», как в студенчестве они называли дворец спорта, было тихо. Понедельник – не тот день, когда можно встретить веселую компанию. Через два часа, по меньшей мере, двое в Иркутске знали друг о друге почти все и были уже на «ты», как и сто лет назад.
– Слушай, у тебя была подруга, Ленка, резкая такая… не отставала от нашей компании, как она?
– Замужем за Андреем, помнишь, все заходил в комнату, рядом с вами?
– Андрюха? С филфака?
– Как и Ленка. Две книги издал.
– В писатели двинул? Во дает! А мне казалось, недотепа еще тот! Ну, дела…
– Да мы же вместе в школе учились, все трое… – Полина несколько смутилась, что не осталось незамеченным, – оттуда дружили…
– Да бог с ними!
– Да точно!
Оба рассмеялись, понимая всё.
Вечер, и не один, Полина провела удачно, но сдержанно. Сдержанным Валентина заставила быть она же. Наконец, глыба льда подтаяла, треснула и, отколовшись от айсберга неприступности, рухнула, поднимая в ее жизни мириады разноцветных брызг. Надежды. Но, как выяснилось, и успеха.
Через три месяца Полина носила уже другую фамилию.
Прошло два года. В понедельник и вечером, как и когда-то в детстве, она торопилась в ту самую квартиру на втором этаже высотного дома. Ей позвонила мать Лены, Галина Николаевна, и, очень волнуясь, просила быть у них. А еще через час…
– Да ты что?! Что с тобой?! – Полина трясла подругу за плечи. – Забыла, как мы решили вдвоем поехать в отпуск? Я же отпуск взяла!
– Да какой отпуск, Поля, – Галина Николаевна стояла в дверях зала, – она меня еле признаёт. Да и то, может просто уговорили…
– Когда, когда это случилось?
Молодая женщина повернулась к постаревшей за несколько дней матери.
– Два дня как. В субботу… думали, пройдет. Приезжал знакомый Бориса – доктор из сибирского отделения академии наук, сама понимаешь… такое афишировать. – Она вытерла слезы платком, – ничего утешительного. Причины не очевидны. Сказал, иногда помогает ударная доза какого-то антибиотика, возможен редкий вирус… не обнаруживается. Но излечения были. А пока… вот, тебя… может ты… с тобой что вспомнит? С кафедры звонили, сказала, что приболела.
– Об Андрее по-прежнему, ничего? – стараясь найти нить разговора, не к месту спросила гостья, подойдя ближе.
Галина Николаевна покачала головой.
– Ой, Полиночка… – Мать взяла женщину за руки. – За что это мне? – И, уткнувшись той в грудь, разревелась.
Елена, хоть и стояла до того молча, не выдержала. Глаза увлажнились, она сглотнула, села в кресло и, закрыв лицо руками, тихо прошептала:
– Не помню, господи, ничего не помню.
Полина усадила мать на диван, опустилась рядом и внимательно посмотрела на подругу:
– Значит, вообще ничего? Ничего-ничего?
– С вашего похода в кино, тогда, в детстве, – голос хозяйки дома дрожал.
– Какого похода?
– А она тебе расскажет… я-то вообще не знаю.
– Того, помнишь, два билета, с зеленой полосой? – Лена открыла лицо, всхлипывая и вытирая рукой слезы. – В шестом классе? Ты украла в бутике… мы пошли… потом экран повернулся, нет… мы повернулись…
Полина посмотрела на мать. Та пожала плечами, снова промокнув лицо платком.
– И так все два дня. Как бредит… и ведь детали, все в деталях… для того тебя и позвала. Может, поймешь?
– Но я не помню… да и мало ли смотрели фильмов? Как хоть назывался? – безо всякой надежды спросила та.
– Поля… это же действительно ты… я узнала тебя… боже как ты постарела! – вдруг отшатнулась Лена, с отчаянием глядя на гостью. – Мамочка, что же со мной происходит?.. мама, – она буквально перебежала к дивану и встала на колени, прильнув головой к коленям женщины. Плечи затряслись.
Полина нерешительно поднялась и, будто отстраняясь, отступила назад. Через секунду ее потерянный взгляд, скользнув по стене, замер, встретив такой же. В то самое мгновение на картине Карла Брюллова «Последний день Помпеи» тоже появились чьи-то глаза. Такое женщина увидела впервые. Странное знакомство состоялось.