«The Coliseum» (Колизей). Часть 1
Шрифт:
Дома она была за полночь.
– Ты что? Что-нибудь произошло? Я поднял всех знакомых. Могла бы позвонить! Пока не нашел Галину Николаевну. Она вроде как не в себе… сказала… была, ушла.
– Раз ты все знаешь… Ну как, как я могла позвонить?! Там такое происходит… Что же делать… – женщина, заламывая руки, ходила из угла в угол. – Ума не приложу… боже мой… А им? Им-то каково?
– Да что? Что случилось?!
– Лена потеряла память.
– И всего-то? А мужа она не боится потерять? Неделю ни ответа, ни привета.
– Я серьезно.
– Что значит серьезно? Забыла-то что?
– Всё.
Валентин
– Понимаешь? Всё! Всё! – почти выкрикнула Полина.
– Я слышал, бывает… – уже виновато ответил он. – Проходит. Возвращается.
– Дай-то бог. Ладно, давай спать, – резко оборвала она, – все потом. Завтра.
– Ма, ну чего расшумелись? – В дверях спальни показался сын. – Два часа уже. Что вы… какие-то…
– Ничего Дима, уже ложимся. Ступай к себе.
– Я только попить…
Утром решение созрело.
– Так, я сейчас к Елене, заберу ее на несколько дней от матери на базу отдыха, к Светке, поживем, пусть проплачется, изольет мне все… остынет, ну а я постараюсь расшевелить память… как-нибудь. Все равно в отпуске. Может, получится. Нельзя ей такой… в городе. И ты не вздумай сказать кому… надеюсь, понимаешь, – сурово глянула на мужа Полина, разливая чай. – Да, присмотри за Димкой. Я говорила с ним на днях, – как-то рассеянно добавила она. – Ладно… потом.
Валентин Львович кивнул. У него вошло в привычку не задавать лишних вопросов, когда решение принято. А в житейских делах оно принималось супругой. Всегда.
Через час Полина была у Елены. Мать, будто зная что-то, смотрела с надеждой.
Еще через три часа она уже парковала авто у главного корпуса, одного из кемпингов на берегу Байкала. Всю дорогу подруги молчали. Каждой было о чем подумать.
– Но? – Светлана Останкова, давняя подруга Полины и просто красивая женщина, вопросительно смотрела на нее. – Что на этот раз?
– Да, вот… привезла отдохнуть… удалиться…
– Ясно. – Светлана понимающе ухмыльнулась.
– Да нет!.. – вспыхнула Полина. – Совсем не то… я серьезно.
– Что ж, располагайтесь, – директор развела руками, брови поползли вверх. – Вид из номера на восход. А как серьезность пройдет, прошу в гости. А их у меня всегда полная колода, – женщина рассмеялась, – глядишь, и вы попадете между строк! – Брови опустились, бедра качнулись и растаяли в суете прислуги.
Жена Валентина Львовича улыбнулась, понимая, что та имела в виду – один знакомый, не то чтобы писатель, а так, «грустящий над страницами», как выражалась Светлана, посвятил подруге маленький эпизод.
Друзей у Полины было множество, несмотря на «своенравность» во всём. Отнюдь не считая себя взбалмошной женщиной, она присвоила эмоциям другое имя – «непримиримая». Чуть скуластое, красивое лицо, в «уральской» смуглости которого все видели загар, вместе со стремительной походкой, вписывались и «ложились» в ее открытый характер как нельзя лучше. Эту черту она не скрывала. Даже бравировала. Однако умела в нужный момент контролировать себя, и даже наступать на горло собственной песне, «если необходимо», как сама же выражалась. Чем необыкновенно дорожила. Полина часто, резким движением головы, откидывала назад длинные волосы, огненно рыжий цвет которых, должен был говорить всем: не подходи просто так! Опасно! И одаривала приятной улыбкой, вдруг и неожиданно, тех, кто разделял знаками или такой же улыбкой отношение к жизни, мужчинам и планам на неделю. Дальше Полина смотреть не любила… за исключением… ну, вы и сами догадались, дорогие мои, чего.
Из простой семьи, в которой отец, водитель троллейбуса, после многих лет «унижения», как считала наша героиня, дослужился, наконец, до мастера цеха, она всю молодость положила на образование, где слово обучение» имело настолько расширенный смысл, что наш читатель, зная детали и поступки, несказанно бы поразился образу, который попытается навязать ему автор, сглаживая и щадя. Но согласитесь, на то он и автор!
Короче, все это нужно было Полине, чтобы вырваться из придуманного «унижения». Представьте, удалось. Но скорый развод, ребенок, казалось, ставили на титанических усилиях крест, угрожая вернуть то унылое состояние, в котором пребывала еще девушкой, когда завидовала однокашникам. Однако годы уже научили другому. И результат не замедлил сказаться. Как вы успели также заметить.
Теплая, ясная погода и усыпанный желтыми листьями склон, убегающий к самой воде от корпуса, где их разместила знакомая, возвещали о бабьем лете, которое случилось как раз вовремя.
Пообедав, они вышли за территорию и направились вдоль берега. Обычно свинцовая гладь озера, радуясь чистому небу, поголубела и покрылась снежными барашками, которые, перешептываясь, набегали, превращаясь в прибой.
– Четыре балтийских моря! Пятая часть запасов пресной воды мира! – восхищенно обратился к ним мужчина в шляпе. – Вот это яблоко раздора! Новая Ева лукаво улыбается из глубин, и новое яблоко протягивает людям тень ее! Потешимся! Ох, потешимся!
– О чем вы? – бросив на того рассеянный взгляд, спросила Лена, но спутница дернула ее за рукав: «Пошли, пошли…»
– О вас родные, о вас! Полюбуйтесь широтой просторов!.. – мужчина провел рукой по горизонту. – А тюлени?! А говорящий дельфин?! Откуда?! И здесь! Чудо! Такое желанное чудо! А что таят глубины старика! – Он наклонился, отряхивая длинный плащ и провожая пару странным взглядом, помахал рукой. – До встречи!
Полина машинально обернулась и кивнула.
– Он что-то сказал о говорящем дельфине? – продолжая идти вперед, отстраненно спросила Лена.
– Выбрось из головы, – та махнула рукой и остановилась. – Ну что, милая, давай-ка все сначала, – и заглянула подруге в глаза, – ты хоть помнишь, как погиб твой отец?
– Мама рассказала, – Елена спокойно смотрела вдаль.
– А муж? Андрей? Он пропал. Тоже рассказала?
– Нет, – в глазах появился испуг. – Наверное, жалела. Я не спрашивала… молчала… Да и что я могла спросить?! Я же его не знаю. Что-то случилось? Хотя, если со мной… уже несколько дней… не удивительно. Кошмар, все это кошмар, Поля… давай ходить, я не могу стоять, спать, жить… жить не знаю как, для чего… для кого. Вот узнала тебя… боже…