The Fate
Шрифт:
И вот, он наступил. 20 лет тому назад никто и не верил, что он наступит, а он наступил. Так быстро. И вроде бы ничего не изменилось, но изменилось сильно.
Засыпая под очередной слащавый американский новогодний фильм, который привыкла смотреть в новогодние праздники, который будит обычно в тебе все самое светлое, что может быть, поднимает настроение и вселяет надежду на счастье, я вдруг взмолилась в мыслях от усталости: неужели никого со мной никого нет? Все меня покинули. Как вы могли?
Мой мозг, уходя в сон, вдруг выдал мне картинку из моего детства. Раньше я этого не помнила, вернее, помнила, но не всегда хранила в памяти бережно – мои детские воспоминания, один за одним стали появляться в моем засыпающем сознании.
Я совсем ребенок, лет 5, осень, – мы одеты тепло, – родители, и папа и мама, вместе (я уже почти 10 лет не
Картинку сменяет другая. Бабушкин дом, я роюсь в старом шкафу на каком – то семейном празднике – примеряю на себя поочередно наряды из «бабушкиного сундука», на мне смешно смотрятся ее шарфы и платья из прошлого – мода 40-х.
Следующее воспоминание: зима, очередной семейный праздник, вся семья за столом, а я играю во дворе – валяюсь в снегу, леплю снеговика, очень хочется пить, бегу в дом и вижу перед собой большую эмалированную кружку: «В ней вода», – мелькает в моей голове, я стремительно забегаю в комнату, бегу к кружке и вдруг неожиданно понимаю, что проваливаюсь сквозь пол и лечу спиной вниз куда-то в темноту. Удар. Я лежу неподвижно. Крики взрослых, мамин плач, они ругаются с отцом – кто-то не закрыл вход в погреб, и я, не видя его, провалилась внутрь. Высота погреба около 10 м. Это не много, но достаточно для того, чтобы я получила сотрясение мозга в свои 6 лет. Вспомнилось, как папа на руках занес меня в больницу и мне назначили больнющие уколы, – какие-то витамины, для восстановления или чего-то еще.
Следом картинка, как я сижу во дворе дома с какой-то девочкой, мы смеемся, о чем-то говорим, вдруг я чувствую удар, хватаюсь за голову – неприятное ощущение, но я продолжаю говорить, как ни в чем не бывало. – Девочка меняется в лице и произносит:
– Кажется, тебе нужен доктор.
Я прикасаюсь к своей голове и чувствую что-то теплое и водянистое – по моей руке и лицу течет моя кровь. Оказалось, мне в голову прилетел один из камней, которыми бросались в игре соседские мальчишки.
Следом в моей голове появляется воспоминание о том, как венчается моя мама с отчимом, церковь, горят свечи, все счастливы, момент единения душ, я выхожу на улицу – подышать свежим воздухом – в русских церквях мне всегда становится нехорошо от спертого воздуха и характерного для церквей запаха… На улице уже темно, зима, темнеет рано – и я спокойно бреду рядом с церковью, вдыхая свежий воздух. И вдруг, земля снова уходит из под ног, и я понимаю, что уже снова лечу в какую-то яму, внизу темно – не видно ни того, куда я лечу, ни моего тела. Наконец, я приземляюсь на две ноги во что-то вязкое и проваливаюсь в эту жижу буквально по колено – это яма, вырытая кем-то то ли для отхожих материалов, то ли строительного мусора. Мне страшно, никого рядом нет, и никто не видел, когда и куда я ушла. Я кричу, мне холодно, темно, я нахожусь в яме 3 на 4 метра, под ногами не понятная жидкая грязевая субстанция, и яма такая глубокая, что из нее в одиночку не выбраться, как ни старайся. Страшно. Ощущение, похожее на сюжет классического кошмара – ты кричишь во всю силу, но тебя никто не слышит, будто ты не издаешь ни звука. Я кричала 10 минут, а потом меня услышала мама, которая спохватилась, что меня долго нет и пошла меня искать.
Следующий фрагмент, который всплыл в моей памяти: мы едем с подругой домой, она за рулем своего автомобиля, я на пассажирском сидении, ночь, мы в пяти минутах от дома. Зажигается зеленый свет, и мы начинаем выполнять поворот налево, нас ослепляет яркий свет, за ним следует сильный удар в корпус автомобиля, затем на нас сыпется стекло, вылетают подушки безопасности, из под капота машины валит дым.
Все это пронеслось в моей голове в течение минуты.
Я вдруг почувствовала, что в комнате не одна, мало того – я почувствовала, что кто-то или что-то невесомое гладит меня, успокаивающе, едва касаясь, вернее, даже не касаясь – тепло разливается от плеч, вдоль по всему телу, до ног.
В голове я услышала мужской голос (скорее мужской, чем женский): «И как ты могла подумать, что ты была когда – то одна?»
И следом череда кадров: как падая в погреб в возрасте 6 лет, я приземляюсь аккурат головой на дедушкину пушистую шапку аккурат между стеклянных банок с засоленными на зиму овощами, как камень, который летел мне прямо в лицо, еле задевает мою голову и отскакивает, как я приземляюсь в яму около церкви в метре от торчащей арматуры, как мотоциклист, врезавшийся в автомобиль, не доезжает каких-то несколько сантиметров до пассажирской двери, перелетает «Мерседес», и его отбрасывает от машины на 20 метров кувырком, ломая кости.
Я проснулась от того, что заплакала во сне, ощущая всю свою неблагодарность и слепоту. Привет, 2020.
Глава пятнадцатая
Саундтрек для чтения: L’Orchestra Cinematique – Wicked Game
Ева (точнее, уже день как Алистер) трансгресировала в Восточную Пруссию. Здесь должен был находиться Гитлер. Алистер воспользовался внутренней памятью Евы, чтобы вспомнить четче его образ и переместиться аккурат ближе к фюреру. Он оказался в каком-то полутемном помещении, не трудно догадаться – Еве тут быть нельзя, и никто не должен его заметить здесь, а просто превратиться в облачко в теле человека он не решался – не предсказуемо было, как человеческая кожная ткань отреагирует на трансгрессию, надо было и это заранее проверить, но он не предугадал, что это может принести вред. «Хорошо, что все обошлось, и вроде бы все внешние данные в том же состоянии», – Алистер на всякий случай проверил состояние потребностей и внутренний диск Евы – все в норме, не считая показателя комфорта – тревога одолевала ее мозг.
Вдруг Алистер отчетливо услышал чей-то голос, кто-то говорил на немецком в паре стен от помещения, где находился он сам:
– Он не должен ни о чем догадаться, положи чемодан на видное место!
– Угу. А если досмотр на входе?
– Остается только думать, что эти тупоголовые нам доверяют.
Кто-то готовил покушение, Алистер услышал и мысли говорящих так же четко, как и разговор: «Эта фашистская сволочь сегодня обогреет своей кровью Восточную Пруссию!»
Алистер понял: сегодня на встрече, на которую отправился Гитлер, должно произойти покушение на него и его команду. Это была прописанная программа, сами бы они до такого не дошли, сидели бы посасывали пиво на диване и молчали, как все остальные игроки. К тому же, уровень жестокости был слишком неестественно задран, и все указывало на то, что это чей-то четкий план. Для того, чтобы внятно представить картину, маловато слышать мысли незнакомых в лицо людей, Алистер решил рискнуть и попытаться раствориться в привычную дымчатую материю из тела Евы, в конце концов, сейчас уже не время для сомнений, хоть риск и не воссоздать обратно всю сложную индивидуальную инфраструктуру игрока был.
Он принял свое привычное состояние и медленно просочился через одну стену, а затем, и через вторую. Перед ним были два человеческих игрока, одетые в немецкую военную форму. Убедившись, что реакции на него нет, и что он невидим, Алистер расположился в кресле в углу комнаты и стал вникать в беседу.
Очень удобно, что программное обеспечение Алистера позволяло ему владеть сразу всеми известными землянам языками, от современных до забытых и не используемых, так что он очень хорошо понимал разговор и мысли всех, кого только хотел услышать или расщелкнуть. Ярлычки, что интересно, у обоих говорящих немцев светились ярко зеленым. – «В спокойствии и комфорте, не смотря на опасность мероприятия», – подумал Алистер. На секунду ему даже показалось, что они осознают его присутствие, так как они оба про себя фактически одновременно подумали: «Главное, чтоб разговор не услышал никто лишний».
Алистер расщелкнул сначала одного немца, – им оказался граф Клаус Шенк фон Штауффенберг, полковник, офицер и аристократ. За 36 лет он не был замечен ни в одном нарушении или в пренебрежении полномочиями. В бою получил ранение – повреждена рука, имеет трех детей и супругу. Но сейчас все его естество кричало о том, что нацисты несут беду его родине. Он молча делал свое дело, неся в себе план смещения вождя нации. Утроенное чувство патриотизма, религиозность, ущемленное чувство справедливости – четкая установка, – что легко прочел Алистер, расщелкнув потребности Клауса. Кто-то очень хотел, буквально мечтал сыграть роль убийцы Гитлера. «Только вот не сегодня», – Алистер все прочитал, все успел разобрать и понять.