The Kills

Белый_Шум

Меня мутит, воздуха перестало хватать, словно из помещения выкачали весь кислород.

— Кэсси, — во рту пересохло, я еле ворочаю языком. — Мне нехорошо.

Подруга поднимается и помогает встать. Равномерный гул голосов стихает. Мертвенная тишина бьёт по ушам, угнетая пуще прежнего. Под десятком пар глаз меня уводят в спальню. Кэсси помогает лечь. Я игнорирую одежду, забираясь под одеяло прямо в ней.

Мир рухнул. Сломался и не подлежит восстановлению. Одна. В пустоте, темноте, тишине. Больше не осталось никого из близких. Мои ровесники будут поступать

в колледж, слушая напутствия родителей, заводить отношения, выходить замуж, рожать детей, с которыми будут нянчиться бабушки и дедушки. У меня не будет возможности испытать на себе радости обычной жизни.

Я заснула тяжёлым, беспокойным сном, полным разбитых надежд и беспросветной тьмы.

По пробуждении за окном меня ждали синие сумерки, кутающие город своей таинственной атмосферой. Хочется верить, что все произошедшее — дурной сон. Реальность жестока ко мне, чуда не случится.

В квартире царит тишина. Гости ушли. Меня они мало волнуют. Больше переживаний в душе поселяет неприятная мысль, что Кэсси тоже ушла.

Я села на кровати, повела плечами, прогоняя сонную ломоту в теле, размяла затекшую от неудобной позы шею и тихо вышла из комнаты. Теперь повсюду стоят только принесенные гостями цветы. Воздух гораздо свежее и не стремится напомнить мне о толпе чужих людей, не так давно находившихся здесь.

Приглушённый разговор доносится с кухни. Мужской и женский голоса ведут ровную, тихую беседу.

«Как странно».

Быстрыми шагами преодолеваю расстояние, обнаруживаю на кухне Кэсси и… Дэна из группы поддержки. Мое смятение обрывает беседу.

— Привет, — парень коротко смотрит на мою подругу и заканчивает сам: — Вас не было вчера на собрании. Куратор сказал... — запинается, ища слова. — В общем, о том, что случилось. Пришел поддержать, — неловко выдавливает он. — Соболезную.

Не узнаю ершистого и язвительного Дэна. Во взгляде чуткость и внимательность, не свойственная ему.

— Спасибо, — благодарю, озадаченно кивая.

На столе что-то из еды, откупоренная бутылка вина и два бокала.

— Я убрала все в холодильник, — поясняет Кэсси. — Алкоголь под столом, — она отодвигает ногу, демонстрируя приличное количество спиртного.

— Хоть какой-то прок от гостей, — язвительно отвечаю ей и беру пустой бокал из шкафа.

— Тебе нужно поесть для начала.

Подруга достает из холодильника контейнер и, не глядя, заталкивает в микроволновку.

— Не хочу, — отпираюсь, наливая себе вино.

Дэн молча наблюдает за перепалкой и закуривает, щёлкнув дешевенькой пластиковой зажигалкой. Я любезно подсовываю ему отцовскую пепельницу, так и ждущую своего хозяина на подоконнике.

— Поешь, говорю.

Кэсси нервно дёргает дверцу микроволновки. На столе оказывается еда, аппетитный запах которой скручивает желудок.

— Давай-давай, — дополняет она с видом строгого родителя. — Куда алкоголь на голодный желудок?

Я делаю два глотка вина. Оно мерзко кислит, а желудок начинает ныть сильнее. Приходится нехотя согласиться. В контейнере картофельная запеканка, пышет жаром на

мое склонившееся лицо. Мне без разницы, что бросить в себя. Еда кажется пресной, воспринимается как дурацкая необходимость для организма, не более.

Мы молчим, слушая гул старенького холодильника. Дэн запивает выкуренную сигарету вином и доливает в бокалы новую порцию.

На улице стемнело. Тусклый свет фонарей блеклой звездой отпечатывается на сетчатке, мерзко слепя воспаленные от слез глаза. Маленькая кухня погружена в бледное, желтое свечение лампочки, обманчиво теплое и уютное.

— Угостишь сигареткой? — обращается Кэсси к Дэну.

Тот протягивает ей пачку и подносит зажигалку.

Я с большим усилием заканчиваю трапезу, параллельно наблюдая за развернувшейся сценой, и отодвигаю пустой контейнер, сосредотачивая внимание на вине.

— Будешь? — любезно предлагает парень, видя мой интерес.

— Нет, — отрицательно качаю головой. — Не курю.

— От одной ничего не случится, — усмехается он подначивая.

— Да не буду я! — раздражённо огрызаюсь. — Ассоциации негативные, — добавляю, смягчив тон.

Дэн смущённо прокашливается и закуривает сам. Кухня окутана серой дымкой, в смеси с желтым светом окружающей меня мутной грязной пеленой. Атмосфера давящая и траурная. Траур не только по моим родителям. По нашим жизням, разительно не сходящимися тупой реальностью с мечтами в голове.

Кэсси тянется к вину левой рукой, чуть неестественно изворачивается и сдавленно шипит. Я настораживаюсь, с вопросом глядя на нее.

— Все в порядке, — машет она. Сизый дым сигареты взвивается от резкого движения.

— Не ври, — откидываюсь на спинку стула, хмуря брови. — Что случилось?

Вижу по ее лицу — попала в цель. Нащупала нечто, о чем не знаю. Судя по реакции Дэна, он в курсе.

— Кэсси, мы же подруги, — упрек звучит в голосе помимо моей воли.

Она рваным, злым жестом тушит окурок в пепельнице, сминая с неприкрытой яростью, делает несколько щедрых глотков вина и расстёгивает пару верхних пуговиц рубашки. Хлопковая ткань в клетку чуть распахивается, и я обмираю. Мне видна только часть, которой достаточно, чтобы по спине пробежал холодок ужаса. Широкая розовая полоска шрама начинается над грудью, уходя ниже, частично скрываемая одеждой. Рубец блестит, слишком сильно выделяясь на коже. По краям видны следы от проколов. Шрам так напоминает мой, с которого швы пока не сняты. Дэн злобно рычит, напрягается и, дергаясь, отворачивается к окну, да так, что стул под ним жалобно скрипит.

— Швы недавно сняли, — подтверждает мои догадки Кэсси и застегивает одежду. — Только не спрашивай. Не хочу сейчас об этом.

В голове роятся догадки, а в чувствах — смесь страха и паники. Как это вышло? Кто виноват?

— Можно я поживу у тебя? — спрашивает подруга, и мой уставший мозг складывает два и два.

— Конечно, — киваю, слишком активно начиная налегать на алкоголь.

На душе становится паршиво. Огромная черная дыра разрастается в груди, поглощая меня, оставляя бесконечное ощущение тоски, смерти и пустоты.