The Kills
Шрифт:
Понятия не имею, что с нами происходило сегодня. Насыщение друг другом никак не наступало и не предвиделось. Мы как с цепи сорвались.
— Мне кажется или пахнет дымом? — он вдруг отвлекся, сбитый с толку.
— Да. Это я горю, потому что ты…
Закончить я не успела. В коридоре послышался шум, и к своему ужасу я обнаружила, что воздух в помещении архива подернут серой дымкой. Дверь с грохотом распахнулась.
— Выходите быстрее, — запыхавшийся Джино уткнулся в ворот куртки. — В здании пожар.
— Какого хрена? — Люцифер схватил пальто. — Почему не
— Понятия не имею, — Джино закашлялся. — Я позвонил в службу спасения.
Я спешно натянула куртку. Люцифер тоже оделся и крепко взял меня за руку, ведя на выход. Втроём мы нырнули в густую мглу за порогом архива. Глаза сразу заслезились, при каждом движении век их словно разъедало едким дымом, наполнившим весь участок. Он горечью оседал в горле, стоило сделать первый вдох.
Горели документы, техника, пластиковая отделка участка плавилась, капала с потолка на одежду и пол. Полыхающий огонь трещал и гудел, стремительно забирая в свои цепкие лапы каждый дюйм пространства. Люцифер стиснул мою ладонь до ломоты в костях. Он быстро шел за мелькающей впереди спиной Джино. Приходилось передвигаться по памяти, моля выход показаться как можно скорее.
В какой-то момент на долю секунды я запаниковала, что мы не найдем выход. Будем блуждать по задымленным коридорам и задохнемся или сгорим заживо. Паника сдавила горло, совсем перекрывая доступ к кислороду. Я закашлялась и зажала рот рукой. Каждый сделанный вдох становился адской пыткой, раскалённый воздух обжигал слизистую, а лёгкие болезненно саднили. У меня начала кружиться голова, я с трудом соображала, где нахожусь и куда идти, шла ведомая уверенной, родной рукой.
— Выход! — закричал Джино.
Сердце заколотилось неистовее прежнего, остались последние шаги до нашего спасения.
— По-мо-ги-те! — слабый крик, прерванный натужным кашлем, показался бредом из-за нехватки кислорода.
— Вы слышали? — Люцифер повернул голову в сторону предполагаемого источника звука.
— Пом… ите-е, — повторилось снова.
— Дежурный офицер не покинул здание? — Люциферу пришлось кричать, чтобы Джино мог его услышать.
— Возле участка никого, — он продвинулся ближе к двери. — Скоро приедут пожарные.
— Нет времени, — решительно отрезал Люцифер. — Ему нужно помочь.
— Что?! Нет! — я с трудом смогла подавить подступающий кашель и до боли в пальцах сжала руку Люцифера.
— Идите! — скомандовал он, толкая меня к двери.
Я покачнулась и налетела на Джино, цепко схватившего меня за плечи.
— Я не уйду без тебя! — голос срывался на истерику.
Люцифер сжал кулаки, с болью в глазах гоня меня прочь.
— Уведи ее. Живо! — прикрикнул он на Джино и, не теряя ни секунды, побежал в дальнюю часть здания.
— Люцифер, нет! — я дернулась в попытке последовать за ним, но Джино сжал меня стальной хваткой и поволок прочь.
Он силком вытащил упирающуюся меня на улицу. Усилившийся дождь хлестнул по лицу, свежий холодный воздух после жаркой удушливой копоти приятно смочил горло.
«Какого хрена?»
Внутри участка что-то
— Люцифер! Люцифер! — у меня началась самая настоящая истерика.
Тело било крупной, неконтролируемой дрожью. Я звала его до хрипоты и севшего голоса. Билась в руках ошарашенного Джино, оседая на мокрый асфальт без сил. По лицу градом лились слезы отчаяния и страха. Мне перестало хватать кислорода. Я задыхалась, хватала воздух как рыба на суше.
«Невероятно. Теперь она только моя. Моя».
За спиной пронзительно взревели пожарные сирены. Я обмякла в держащих меня руках без сил.
Глава 20. Когда осядет пепел
Ледяная вода стекала по рукам. Черная от копоти она устремлялась в слив, бешеной воронкой крутилась и исчезала, становясь чище. Пальцы и кисти онемели под холодным напором, болезненно ныли, оповещая о том, что стоит заканчивать. Я заставляла себя не убирать руки. Казалось, закончи я экзекуцию и опять почувствую жар, опять вернётся тот чудовищный миг. Миг пожара, миг отчаяния и нечеловеческого страха.
Я грубо дернула переключатель, желая снизить температуру ещё больше, но он уже был выкручен на максимум. Тогда я отвлеклась на диспенсер для мыла. Нажала рычаг, в ладонь потекла ярко-голубая жидкость. Намылила руки, взбив слишком сильную пену. Недостаточно чисто. Повторила ещё раз. Запах пожара никуда не делся. Рычаг жалобно скрипел под моими мучительными, яростными нажатиями. Вонь горелого пластика никак не желала отмываться. Новое нажатие, в диспенсере оказалось пусто. Я начала отчаянно тереть руки под ледяной струёй. Белая от холода кожа раскраснелась, начала болезненно саднить, на тыльной стороне ладоней начали появляться крошечные красные точки. Полопались мелкие капилляры, не выдержав пытку. Я остановилась и посмотрела в зеркало.
Измождённое, заплаканное, бледное лицо с темными тенями под глазами испачкано в копоти, волосы спутаны, белки покрывает мелкая сетка красных сосудов, а веки воспалены от слёз. Я наклонилась и плеснула на лицо холодной воды, желая привести себя в чувство. Волосы, упавшие в раковину, намокли. Опять запах пожара. Он был повсюду. Впитался в мою кожу, в каждую её клетку, в моё ДНК. Я не понимала как от него избавиться. Эта вонь медленно, но верно убивала меня. Вряд ли я когда-нибудь смогу смыть ее и забыть.
В отчаянном порыве я стащила с себя куртку и начала трясти её, не понимая зачем. Наверное пыталась вытрясти запах. Бестолковое занятие. На кафельный пол что-то упало с тихим пластиковым треском.
«Таблетки».
Я стояла как истукан, пялясь на оранжевый блистер на белой плитке. Голова не соображала, мозг отказывался анализировать информацию. Я швырнула куртку на пол и подняла таблетки. Глупо пялилась на оборотную сторону, размеченную днями недели, и не могла сложить два и два. В глаза будто насыпали песка, каждое опускание век жгло, зрение застилала мутная пелена слёз.