The madness (Безумие) (дилогия)
Шрифт:
— Отец Энрико, — вежливо представился длинноволосый, а затем указал на своего хмурого спутника. — Отец Аксель. Мы представляем на Тортуге церковь Святых Апокалипсиса.
Это не простые католики или лютеране, а что-то вроде воинствующих сектантов, учитывая пистолеты, ножи и гранаты. Логично, да… Кто кроме таких может жить здесь?
— Никогда о такой не слышал, — признался Датч, глядя, как ходящие вокруг полицейские собирали трупы и оружие перед департаментом.
— Мы небольшая община, — улыбнулся священник. — И проповедуем слово Божье в основном в таких вот неспокойных местах.
— Отец Энрико, а где вы нашли эту девушку? — спросил я.
— Её обнаружил отец Аксель.
— Хммм?..
— Это было в порту, — хмуро произнёс громила в рясе. — Сегодня, часа в два пополудни. После проверки грузов гуманитарных возвращался я в Обитель, когда встретил сию дщерь…
— Это похвально, брат мой, что вы не забываете помогать страждущим даже в этом грешном городе, — вдохновенно произнёс Энрико, доставая из-за пазухи пачку «парламента» и зажигалку.
— Эта чертовка вылетела прямо мне под колёса и едва не отдала душу Господу, предварительно помяв мне капот, — поморщился Аксель. — В следующий раз она едва не отдала свою душу, когда я уже было собрался благословить её… с правой в челюсть. Но потом решил, что пусть ею занимаются стражи правосудия.
— По дороге он подобрал меня после аудиенции в магистрате, и мы прибыли сюда уже вместе. Свидетелями последующих событий вы уже были.
— А где именно в порту? — уточнил Датч.
— Седьмой пирс, четвёртый блок складов.
— Русский сектор, значит…
— Истинно так.
— Могу я узнать ваши имена, дабы вознести молитвы за ваше здравие Господу? — деловито осведомился Энрико.
— Вайс.
— Датч. Агентство «Чёрная скала».
— Визитка, — протянул я игральную карту-джокера с написанным на ней номером телефона. Плод коллективного творчества моего креатива и желания помаяться дурью. — Широкий спектр услуг по приемлемым ценам.
— Будем иметь в виду, — дружелюбно произнёс длинноволосый, явно игравший в этом странном дуэте первую роль. — Охраной грузоперевозок тоже занимаетесь?
— Занимаемся. А что?
— Ну, просто мы немало грузов гуманитарных страждущим возим… Иногда охрана бывает нелишней.
— Если что — звоните.
— Благодарствую.
Тем временем я продолжал осмотр тела. Особое внимание я постарался обратить на клеймо на груди и письмена на руке.
Клеймо было именно что выжжено. Причём уже давненько, потому как успело зажить. Точка, чуть ниже ещё две точки в ряд и горизонтальные линии. Прямо как маркировка какая-то… Но запомнить, в принципе, несложно. Вот с каракулями на руке всё печальнее — просто на узор не похоже, но и письменности не слишком напоминают. Д, я не специалист по всяким там иероглифам и прочей арабской вязи, но это вообще ни на что виденное мной непохоже.
Достал из кармана недавно купленный потёртый «самсунг» и на всякий случай всё сфотографировал.
— Что-то интересное? — на меня упала внушительная тень.
— Возможно, — я покосился через плечо на подошедшего ко мне отца Акселя. — А что?
— Думаешь она может иметь отношение к Скульптору?
— Возможно.
— Вы ищете Скульптора?
— Возможно.
— Сын мой, — насупился священник. — Если не хочешь, чтобы тебе проредили зубы для смирения гордыни, то лучше ответствуй, а не валяй дурака.
— А почему я должен вам что-то рассказывать? — резонно поинтересовался я. — Вы же священники. Какое вам до этого всего дело?
— Да, это город грехов. И поэтому мы должны прилагать вдвое больше стараний, чтобы эти грехи искоренять. Наш силы, увы, скромны, но мы трудимся, не покладая рук…
— Дубль два, падре. Почему я должен вам что-то рассказывать?
— Ты ищешь выгоду, наёмник? — нахмурился Аксель.
— Я ищу смысл, падре. Выгода мне не столь важна.
Священник скрипнул зубами, окинув меня неприязненным взглядом:— Ты же наёмник. Как тебе могут быть неважны деньги?
— В этом… — пришла уже моя очередь скрипеть зубами. — В этом грёбанном мире деньги могут не всё. Иногда — вообще ничего.
— Золотые слова, сын мой, — неожиданно усмехнулся Аксель. — Ищешь смысл? А вот мы его не ищем, а просто пытаемся делать хоть что-то в этой Гоморре. Здесь почти нет праведников — люди здесь грешны… Но и добро иногда стучится в их сердца. А такие как Скульптор — это зло, чистое и незамутнённое. И удел каждого праведника сокрушить его всеми доступными способами.
— Как-то не слишком по-христиански рассуждаете, падре, — хмыкнул я. — А как насчёт того, что Скульптор — это испытание? Спаситель терпел, нам завещал и всё такое…
— Спасителю — спасителево. А нам он принёс не мир, но меч, которым надлежит отделить агнцев от козлищ и построить на земле Царство Небесное.
— Это учение вашей сект… гхм… церкви?
— Это называется — жить по совести, наёмник, — наградил меня тяжёлым взглядом Аксель. — И если бы мы могли, то нашли и покарали Скульптора сами, но…
— …ваши силы скромны, — уже без лишнего ёрничества закончил я. — Это я понял. О'кей, падре, мы действительно занимаемся этим ублюдком. Хотим поймать, чтобы наши банковские карточки пополнились, а Скульптора выпотрошили на городской площади. Можете чем-нибудь нам помочь?
— Эта несчастная, — Аксель указал на тело девушки. — Она шла не из города, а в город. Даже не шла, а брела, не разбирая дороги.
— Из порта, — уточнил я.
— Из порта.
— Ещё что-нибудь? Может, местные о чём-то говорят?
— Местные… — скривился священник. — Местные все, как один твердят, что кто-то пытается пробудить Кровавую Богиню. И когда ей сошьют плащ из тридцати сердец, она проснётся и жестоко отомстит всем незваным гостям на своей земле…
— Понятно. Значит, больше ничего.
— Если бы я что-то знал, то рассказал тебе, — Аксель повернулся и зашагал прочь. И теперь я знал, что звон издаёт не его крест на цепи, а многочисленные ножи, висящие под сутаной.
— Живые говорят, но не знают, — пробормотал я, вновь принимаясь за осмотр тела. — Мёртвые знают, но не говорят.