The Phoenix

Gromova_Asya

– Все дело в пророчестве, – выдает Рейна.

В эту же секунду за окном раздается гулкий раскат грома. Свет в комнате подмигивает, ярко вспыхивает и громко щелкнув, гаснет. В Круглом Зале пахнет паленой проводкой, но через секунду я слышу раздраженное ржание и цокот копыт.

– Рейна! – гневно вскрикивает кентавр.

– Они имеют право знать! – Я слышу, как рядом Рейна резко вскакивает со стула. – Дионис повел себя, как последний трус! Он скрылся на Олимпе, точно так же, как и все они! Теперь у нас нет ни ответов, ни бога, который

мог бы найти эти самые ответы. К чему тянуть, Хирон?

Тихое, раздраженное ржание учителя. Он согласен с Рейной, но снова знает слишком много, чтобы позволить правде сокрушить нас. В комнате загорается свет, но – нет. Это ладони Вальдеса, что вспыхнули огнем. Я узнаю в полутьме лицо Рейны, и поверьте, лучше бы мы оставались сидеть в темноте. Она едва не плачет, руки бьет мелкая дрожь, она силится совладать с самой собой.

Первым в себя приходит Джейсон. Он успокаивающе хлопает ее по плечу.

– Ты права, мы должны знать правду.

Впервые в жизни я не замечаю в лице претора ни злобы, ни надменности, ни высокомерия.

– Их всего пятеро, Джейсон. Пять полукровок за весь прошедший год, – ее голос надламывается. – Только пятеро, чей божественный родитель был греческого происхождения.

– Пророчество? Ты же сказала, что мы должны знать о каком-то пророчестве? – сипло спрашивает Лео.

Я едва сдерживаю гнев. Сколько можно издеваться над ни в чем неповинными детьми? Как будто это доставляет олимпийцам радость. Но, когда я отрываю взгляд от побелевших костяшек своих рук, меня пробирает холод. Рейна, прежде воинственная, живая, храбрая Рейна, улыбается подобно Хирону – опечалено, опустошенно, слабо.

– Его нет. Ни одного пророчества, ни слова о том, что мы должны делать.

– Но Рейчел или Октавиан... – начинает Пайпер.

– Ничего.

– Но это их дети! Да сколько можно? – я нервно сдергиваю колпачок с ручки, и в воздухе проносится металлический свист. – Потребуем правды, Рейна. Разве иначе мы заставим их говорить? Мы вернули им рассудок, а теперь что? Теперь Олимпийцы вершат судьбу – кому жить, а кому умирать? Это задача парок.

– Успокойся, Перси, – слабая просьба, я не откликнусь на нее.

– Хирон, я по горло сыт ими.

– Перси…

– Хватит.

Это что-то что сильнее меня. Гнев, обида, несправедливость. Чувства, так долго ждавшие своего часа, вырываются на свободу. И я едва ли готов сдержать их. Прежде, чем я успеваю окончательно сойти с ума от безысходности, в дверях показывается чье-то лицо. Слипшиеся волосы, блестящие глаза, играющие на доспехах тени огня. Я узнаю в ней одну из дочерей Ириды.

– В чем дело? – грубо отрезает Хирон.

– Отпрыск Аида… ди Анджело… – Задыхаясь, начинает она, – Ранен… смертная…

Но большего мне слышать и не надо. Анаклузмос мгновенно обращается ручкой, а я несусь прочь из Большого Дома. Подошвы кроссовок утопают в грязи, я едва различаю дорогу. У меня не так много времени, значит, я должен бежать. Дождь бьет меня по лицу, а я безуспешно пытаюсь

создать вокруг себя оболочку, чтобы оттолкнуть воду. Слишком быстро – мне нужно сконцентрироваться, остановится, передохнуть, но я не имею на это право. Однажды я уже позволил погибнуть Бьянке. И я не позволю умереть Нико сегодня. Никогда.

Гром повисает в воздухе. И у меня закладывает уши. Все повторится снова.

Я задыхаюсь от быстрого бега, но вдали виднеется дерево Талии. Рывок, последний нужный рывок, чтобы что-то изменить. Перед глазами замирают пустые глаза храброй Бьянки. Это невыносимо. Больно. Отвратно. Жестоко. Это не может повториться снова.

Возле сосны столпились полукровки, и я без разбору расталкиваю их, продвигаясь вперед. У меня нет времени. Бьянка. Улыбка, ее смех, голос, все это путается и замирает кадрами из прошлого в моей голове

– Да приведите вы чертовых выводков Апполона! – надрывается чей-то до боли знакомый голос.

Я чувствую радость, облегчение, безграничное счастье. Нико заставляет обступивших его людей шарахнуться в сторону. Никто не собирается звать на помощь. Когда я продвигаюсь ближе, то, наконец, замечаю, что его черная футболка истерзана глубокими, кровоточащими ранами. Он выглядит не так уж плохо, но ранения не затягиваются.

– Нико! – наконец, кричу я.

Его спина на мгновение вздрагивает как от удара. Сын Аида оборачивается. Все его лицо усыпано порезами, словно от стекла. Он вскакивает на ноги и бредет ко мне. Я ужасаюсь его шаткой походке, но никто не спешит ему на помощь, сторонясь его. Его рука впивается в мое плечо, он едва не падает, но прежде, чем я успеваю о чем-либо спросить, Нико выдает:

– Я виноват... Помоги мне, она не продержится дольше. Тени отняли у нее все силы… – Он запинается. – Это случайность. Дикая случайность. Я должен был учуять их…

Я заглядываю за спину друга и немею от ужаса. Страх – он опутывает каждую мышцу моего тела своими липкими, скользящими щупальцами. Узнаю темные, слипшиеся волосы, вздрагивающие ресницы, пухлые, бледные щеки...

– Би!

Невнимательный писатель не может отыскать ошибки, про которые все упоминают. Прямо обидно. Буду премного благодарна, если Читатели помогут мне.

====== VII ======

Часть VII

Перси

Cross walks and crossed hearts and hope to die

Seal the clouds with grey lining

(Alex Clare – Whispering)

Я буквально срываюсь с места. Ее кожа странного синего оттенка. Би накрыта кожаной курткой Нико, и, когда я сдергиваю ее, меня начинает мутить. Глубокие, рваные раны, которыми исполосована девушка, в некоторых местах обуглены. Мантикора. Но подруга не издает ни единого жалостливого звука. Она смирилась, сдалась и приняла свое поражение как должное. Ее, прежде светлые, горящие дружелюбием глаза, теперь казались пустыми. Она прерывисто дышит, слабо хрипит, и, когда я сжимаю ее ледяные руки, слабо стонет.