The Phoenix
Шрифт:
– Хиона…
– Она вернулась, Перси. И, кажется, богиня в плохом настроении, – на лице Талии появляется грустная улыбка, но продолжить разговор мы не успеваем.
Позади нас раздается собачий хрип и передо мной восстает громадная адская гончая с красными полукружиями глаз и клыками, по которым стекает чья-то кровь. Чья-то братская кровь. Мысль об этом пробуждает во мне ненависть, черную, как исполосованная ранами шкура твари.
...остерегайся собак, Перси Джексон.
====== VIII ======
Часть VIII
Беатрис
(Birdy – Strange Birds
Boyce Avenue feat. Jennel Garcia – Demons)
Свет.
И неожиданно я слышу смех рядом с собой. Он раздается четче, звонче и намного ярче моего собственного. Я оборачиваюсь, и сердце странно подпрыгивает в груди. Шоколадные волосы, что блестят искрами на солнце, золотистые глаза, что щурясь глядят на солнце, щеки, покрытые веснушками. Испачканные в грязи ладони, футболка с неуклюжим роботом, что, видимо, изваляли в грязи. Мои качели останавливаются, и я, не отрываясь, гляжу в широко раскрытые глаза незнакомого мальчишки.
Прилив нежности, нахлынувший на меня слезами, взявшимися из неоткуда, и я уже прижимаю к себе худощавого малыша, вдыхая запах теплой домашней выпечки. Я не знаю его имени. Не знаю даже, как зовут меня саму, но руки мимо воли поглаживают его волосы, противясь упирающимся в грудь рукам мальчишки.
– Монстр! Монстр! – смеясь, визжит он. – Что ты сделала с моей сестрой?!
Он вымазывает мою, кажется, любимую футболку. Но и это не важно. Он вырывается, и у меня не так много сил, чтобы сдерживать его сопротивление. Но я знаю главный его недостаток – щекотка. Он боится щекотки. Мои пальцы впиваются в бока мальчишки, и он тут же заливается диким хохотом, извиваясь под моими руками, как змея.
Неожиданно, я останавливаюсь. Отчего меня вдруг посещает страх? Почему мне страшно отпустить его?
С большой неохотой, словно сомневаясь в правильности своих действий, я отрываюсь от него. Смотрю в карие глаза, которые продолжают светиться недоумением и счастьем.
– Что это с тобой такое? – удивляется малыш.
Но прежде, чем ответить что-либо, я замечаю чей-то темный силуэт, приближающийся к нам. Мои ладони впиваются в грязные ладошки мальчишки, заводя его за свою спину.
Темная фигура все ближе, но я даже и не думаю о том, что бежать. Отчего-то я знаю: это не спасет меня. Черный дорогой плащ, что развивается на теплом летнем ветру; жуткая, белая кожа и серое, угрюмое лицо. Он улыбается мне, как-то по особенному вздернув подбородок. Мне кажется, я видела этого мужчину прежде, но я забываю о нем, как только рука мальчишки впивается в мое плечо и он тихо произносит:
– Мне страшно.
Мужчина
– Он пришел за нами… Он снова пришел за нами, – он дрожит, мужественно сдерживая слезы, – Бьянка, снова…
В глаза ударяет яркий солнечный свет. Когда я привыкаю к пляшущим белым искрам вокруг себя, ко мне приходит осознание того, что я нахожусь в собственной комнате. В собственной новой комнате. По телу проходится дрожь – самый милый сон превратился в сущий кошмар. Я отпустила мальчишку. Разжала пальцы. Господи, я разжала гребанные пальцы! Мысль о том, что я могла оставить его один на один с фигурой в черном…
Ты не знаешь этого мальчика. Все дело в том, что ты скучаешь по Чарли. Именно. Все дело именно в этом.
Но, нет. Я знала его, я не раз видела эту затасканную футболку, веснушчатые впалые щеки, темно-золотые глаза. Запах. Я тысячи раз до этого вдыхала его. Домашний, теплый, он окутывал безопасностью, которая зимними вечерами грела меня. Вот только… Это было не со мной. Не в моей жизни, а в придуманной мною фантазии, что явилась во сне. Я – приютский отброс. И точка. Даже если Марджеры принимали меня за свою, в их семье я оставалась чужаком, подброшенным за ежемесячную выплату государственными органами опеки.
Неожиданно мое плечо задевает теплый поток воздуха. Значит, декабрь поступился своими правами снежного месяца – наконец, тепло. Я счастливо улыбаюсь и, переворачиваясь на спину, все еще думаю о черноволосом малыше с искренней улыбкой… Наверное, это начало самого непредсказуемого дня во всей моей жизни. Сравнимо это только с тем днем, когда старик Марджер явился на порог нашего приюта. Нет, вряд ли. Даже тогда я не чувствовала себя в таком ступоре, как теперь. Я совершенно забываю о том, что легкие хоть иногда нужно пополнять кислородом.
Черные, странно взъерошенные волосы, ровное дыхание, что теперь щекотало лоб, хмурое выражение лица, бледное, словно выгоревшее лицо. Главное не закричать, Би. Закричишь, и он тебя убьет. Однозначно убьет. Хотя…? Его безмятежное лицо говорит об обратном. Я замечаю линии тонких порезов, шрамов, словно паутинок изрезавших его физиономию. Мне кажется, Нико и сам не в курсе насколько спокойным и добрым он выглядит во сне. Знал бы, наверняка исправил это.
Я подавляю смешок. Этот парень слишком уж серьезен для своих… В самом деле, сколько ему лет? На вид не больше восемнадцати, но с этим его высокомерным поведением… Можно дать все сорок. Я улыбаюсь, глядя на то, как странно блестят его волосы в лучах солнца. Лучи делают его приветливее, милее. Ох, если бы он только об этом узнал, кто-то бы явно получил оплеуху.