The Phoenix
Шрифт:
– Би, ну, что же ты… – Я улыбаюсь ей, аккуратными движениями отделяя ткань футболки от обгоревшей кожи.
И на секунду она одаривает меня ответной, вымученной, едва живой улыбкой. Я сосредотачиваюсь на ранах, на водном изобилии в округе. Пытаюсь собрать ускользающие мысли, едва касаюсь подушечками пальцев алого месива на ее груди, и в этот момент вода откликается. Вместо того, чтобы смывать кровь с ее ран, она замирает, двигаясь по ее плечам к сердцу и животу. Я будто вижу, как затягивается каждая царапина. Чувствую, как
– Би, – слабо зову я. – Давай.
Я призываю к немому телу, что покоится у меня в руках. Ее пульс учащается, а дыхание становится ровным. Нет, я не способен на полное исцеление, но хотя бы попытался избавить ее от мук. Серо-зеленые глаза недоумевающе уставляются на меня.
– Перси?
– Хочешь, я тебя обрадую? – как можно спокойнее говорю я. – Теперь ты в нашей команде, Карманное Солнце.
– Идиотская кличка, – слабо вздыхает Би, держась за мою руку. – Теперь я в команде лузеров, верно?
Я смеюсь сквозь слезы. Кажется, я ощущаю, как они прожигают глаза ноющей болью. Би все еще цепляется за мои руки, и я помогаю ей сесть. На щеках девушки, наконец, появляется румянец. Кто-то протягивает мне флягу с водой, и я отпаиваю ею новоиспеченного «лузера».
– Это рудниковая вода с Зефирового ручья. Она должна обеззаразить раны, – рядом со мной на колени опускается светловолосый парень, сын Апполона. – Она ведь смертная, Перси. Ей нельзя находиться на территории лагеря так долго. Если об этом узнает Хирон…
– Послушай, мне плевать на это. Помоги ей, удостоверься, что ее здоровью больше ничего не угрожает, и я лично отведу ее домой.
– Ей нельзя домой, – вмешивается чей-то грубый голос.
Я оборачиваюсь на звук. Нико едва держится на ногах, но мне становится плевать на это. В одну секунду я сгребаю его за шкирку и встряхиваю, как щенка.
– Что все это значит?!
– Я уже говорил тебе, что это несчастный случай. На нас напали, – грубо отчеканивает он, сбрасывая мои руки.
– Ты должен был только объяснить ей причину нашего скорого ухода и вернуться в лагерь! Да что с тобой не так?!
– Мы были в людном месте! Этого не должно было произойти! – Рядом с ним возникают черные языки теней, что готовы вцепиться мне в глотку, – Я был настороже, но…
– Би!
По коже пропустили разряд тока. Ее надрывный, испуганный голос, который спасал меня от кошмаров в Тартаре. Аннабет несется к нам с неимоверной скоростью, позади нее я замечаю Хирона и остальных ребят. В глазах плещется ужас. Задней мыслью я понимаю, что на ней нет верхней одежды. Я, наверное, должен был об этом позаботиться. Я должен заботиться. Должен. Или уже нет?
Но неожиданно меня отталкивают в сторону. Я чувствую, как хрустнула рука, на которую я неудачно приземлился. Боль разносится по телу одним надрывным импульсом, замирая в каждой клетке моего тела. Неужели Воображала так сильно меня ненавидит? Я пытаюсь нашарить
– Это был Чарли! – странный щелчок, словно хлыст прошелся по чьей-то коже. – Это мой брат! Ты оставил его одного!!!
Снова щелчок.
– Остановите ее! Мы еще не наложили швов! – Кричит сын Апполона.
Но это бесполезно. Мое Карманное Солнце, самое спокойное, добродушное и скромное создание на всей планете, избивает самого вспыльчивого, высокомерного и одичалого парня, которого мне доводилось встречать. Это ирония или явное помешательство. Я слышу чьи-то смешки, чье-то улюлюканье, и мне становится гадко от того, что никто не пытается ее остановить.
Неожиданно руки Би смыкаются на его шее, и я слышу чей-то вскрик. Кто-то из толпы, наконец, пытается оттянуть ее, но они отступают, когда перед ними взметаются черные тени. Нико защищал ее … от полукровок? Я пытаюсь приподняться на руке, но это вызывает только страшную, невыносимую боль. Прежде чем я встаю, Би оказывается в объятиях сероглазой.
Аннабет сгребает ее в охапку, не обращая внимания ни на душераздирающие крики, ни на ее слезы, ни на боль никакого внимания. Я с ужасом замечаю, что руки Воображалы покрылись чем-то алым.
– Это мой брат, – истерический, оглушительный вопль бьет по ушам. – Мой брат!
Би разрождается криком, прячась ото всех на груди Аннабет. Тени, что окутывали Нико, словно кокон, отступились от своего хозяина, маяча у самых его ног. Словно боясь чего-то. Или кого-то. Когда я вглядываюсь в лицо сына Аида, я не удивлен. На щеке, кроме свежих царапин и заживающих ссадин, алыми отметинами горят пощечины.
– Помогите ей! – Изо всех выдавливаю я, и, наконец, толпа откликается.
Я атрофируюсь от боли, и, вскакивая на ноги бреду, к окровавленному телу подруги, что все еще пытается содрать с себя кожу. Вокруг Аннабет кружат дети Апполона, передавая медикаменты, стараясь вколоть в извивающее тело, что било судорогами, обезболивающее. Боль. Внутри все горит болью, только не физической. Ладони Би впиваются в мои руки, но что хуже всего это ее глаза. Посеревшие, вновь опустелые глаза, которые будто обезумев, замерли в немой молитве.
– Чарли… это был Чарли…
(Groove Addicts – Mercury
Hanz Zimmer – Inception)
Мне показалось, что эти два часа тянулись целую вечность. Я расхаживал из стороны в сторону, метался к двери медпункта, взывал к богам, но все было тщетно. Это было два часа. Сто двадцать минут чистого ада. За дверью продолжали звякать металлические принадлежности, а в комнате все еще царили тишина и напряжение. Это изнуряло, выматывало и душило изнутри. Я по-прежнему не уверен, что Би жива, но даже в том случае, если детям Апполона удалось сохранить ее жизнь, как я смогу объяснится с ней?