Тихая гавань
Шрифт:
— Рецепт совсем несложный.
— О, из меня тот еще повар. Детям готовлю, но в остальном я — пас. — Он отпил вина. — Пожалуй, сыр лучше с красным. Вы не против, если я открою бутылку?
— Нет, конечно.
Алекс открыл зинфандель, а Кэти достала из буфета еще два бокала. Алекс налил вина и протянул ей бокал. Они стояли совсем близко, и Алекс подавил желание прижать к себе Кэти, заключив в объятия.
Он кашлянул:
— Хочу вам кое-что сказать, но боюсь быть неправильно понятым.
Она колебалась.
— Почему же я должна вас не понять?
— Я хотел сказать,
— И как я могу неправильно это истолковать?
— Не знаю. Потому что вы женщина. Потому что звучит так, словно я бью на жалость, а женщины не любят мужчин-попрошаек.
Впервые Кэти искренне рассмеялась:
— Ничего подобного! У меня чувство, что вы порой устаете от работы и забот о семье, но вы же не названиваете мне каждый день.
— Только потому, что у вас нет телефона… Словом, знайте, сегодняшний вечер много для меня значит. Я не могу похвастаться большим опытом в таких делах.
— В ужинах?
— В свиданиях. У меня давно ничего такого не было.
«Не только у тебя», — подумала Кэти. Но все равно ей было приятно.
— Давайте есть, — сказала она, показывая на сыр. — Он вкуснее теплый.
Когда доели закуску, Кэти встала и подошла к духовке. Посмотрев, как там перцы, она вымыла залитую водой кастрюлю и начала смешивать чесночный соус, поставив креветки жариться. Креветки и соус поспели одновременно. Кэти положила на каждую тарелку фаршированный перец и креветок в соусе, убавила свет и зажгла свечу в центре стола. От ароматных запахов и колеблющегося огонька свечи атмосфера в кухне сделалась какой-то вдохновенной, сулящей скорые перемены.
Они ели и говорили, пока в вечернем небе не заблестели первые звезды. Алекс не скупился на похвалы, повторяя, что в жизни не ел ничего вкуснее. Когда свеча наполовину догорела и бутылка опустела, Кэти рассказала кое-что о своем детстве в Алтуне. Утаив от Джо часть правды о своих родителях, с Алексом она была откровенной. Он узнал о постоянных переездах семьи, алкоголизме отца и матери, о том, как с восемнадцати лет Кэти зарабатывала себе на жизнь. Он слушал молча, и Кэти не знала, какого он теперь о ней мнения. В конце концов она замолчала, засомневавшись, не слишком ли много сказала, и тут он накрыл ее руку своей. Кэти не видела его глаз, но никто не хотел размыкать рук, и они долго сидели не шевелясь, словно в целом мире их осталось только двое.
— Пора мне, пожалуй, прибрать, — сказала Кэти после долгого молчания, разрушив чары, и резко встала из-за стола. Алекс слышал, как ее стул проехал по полу. Он понимал, что момент упущен, и страстно желал его вернуть.
— Сегодня восхитительный вечер, — начал он.
— Алекс, я…
Он покачал головой:
— Необязательно что-то говорить…
Она не дала ему закончить.
— Но я хочу сказать, ладно? — Она стояла у стола, глаза сверкали непонятным воодушевлением. — Я тоже прекрасно провела время. Я все понимаю и не хочу вас обижать. — Она выдохнула, собираясь с духом для слов, которые должна была сказать. — Но я не могу давать обещаний. Я не знаю, где буду завтра, не говоря уже о том, что будет через год. Когда я сбежала
У Алекса внутри что-то словно оборвалось.
— Вы хотите сказать, что не желаете меня больше видеть?
— Нет. — Неистово замотала головой Кэти. — Я все это говорю, потому что хочу с вами встречаться! Это меня пугает, ведь в глубине души я знаю, что вы заслуживаете женщины получше — на которую можно положиться, на которую ваши дети смогут рассчитывать. Повторяю, есть вещи, которые вы про меня не знаете.
— Это не имеет значения, — настаивал Алекс.
— Как вы можете так говорить?
В наступившей тишине Алекс слышал тихое гудение холодильника. За окном взошла луна и повисла над самыми верхушками деревьев.
— Потому что я знаю себя, — сказал он наконец, охваченный любовью. Он любил и ту Кэти, которую знал, и ту, которую никогда не узнает.
Поднявшись из-за стола, он подошел ближе.
— Алекс… это не может…
— Кэти, — прошептал он, и секунду они не двигались. Потом Алекс обнял ее и притянул к себе. Кэти выдохнула, словно сбрасывая столетнее бремя, и, подняв глаза на Алекса, вдруг подумала, что все ее страхи беспочвенны. Что он не разлюбит ее независимо от признаний, такой уж он человек. Раз полюбив, он будет любить всегда.
И Кэти поняла, что тоже любит его.
Она позволила себе прильнуть к этому сильному мужчине. Она чувствовала, как соединились их тела, а его рука поднялась к ее волосам. Прикосновение было мягким и нежным, раньше Кэти такого не знала. Она зачарованно смотрела, как Алекс прикрыл глаза и наклонил голову. Его лицо оказалось совсем рядом.
Когда их губы наконец соприкоснулись, Кэти ощутила на них вкус вина. Она отдала себя в его власть, позволяя целовать щеки, шею, откинула голову, упиваясь этим ощущением. Она чувствовала влажность его губ, скользивших по коже, и легко обняла его за шею.
«Вот каково любить по-настоящему и быть любимой», — думала Кэти. Отчего-то к глазам подступили слезы. Она заморгала, стараясь прогнать их, но это оказалось невозможным. Она любила Алекса и хотела его, но в ней пересилило желание быть любимой со всеми недостатками и тайнами. Она хотела, чтобы он узнал правду.
— Я хочу быть с тобой, но не могу, — прошептала она, надеясь, что он не рассердится.
— Ничего, — прошептал он. — Сегодняшний вечер не может стать лучше, чем сейчас.
— Но ты разочарован…
Он отвел прядь волос с ее лица.
— Ты меня никогда не разочаруешь, — сказал он.
Кэти проглотила комок в горле, пытаясь справиться со страхом.
— Ты должен знать обо мне одну вещь, — прошептала она.
— Что бы там ни было, мы с этим разберемся.
Она снова прижалась к нему.
— Я не могу быть с тобой сегодня, — шепнула она. — По той же причине, что и не могу выйти за тебя замуж. — Она вздохнула: — У меня есть муж.
— Я знаю, — прошептал он.
— Тебе это неважно?