Тихая квартирантка
Шрифт:
Софи кивает.
– То есть, – продолжает Юванда, – она заскочила в магазин, а потом отправилась в поход? На ночь глядя?
Эрик делает глоток пива.
– Может, хотела посмотреть на закат?
Кора качает головой.
– Не-а. Во-первых, сейчас солнце садится раньше. В семь уже не на что смотреть. Да и зачем идти в лес? Закат видно практически из любого места.
Отпив еще один глоток тыквенного сауэра, я со вздохом опускаю стакан на стол. Кое-что не клеится.
– Почему они вообще уцепились за этот маршрут?
Кора с побежденным видом опускает глаза.
– Ее ботинок нашли в кустах, – сообщает она. –
Эрик похлопывает Кору по руке.
– Люди постоянно делают глупости, – тихо говорит он. – Чего только не бывает.
– Эрик прав, – соглашаюсь я. – Несчастные случаи не редкость.
Никто не возражает. Все уставились в стаканы либо на оставленные ими влажные круги на столе Райана. Да и как поспоришь с сиротой, которая знает, о чем говорит. Мой отец: сердечный приступ солнечным субботним утром два года назад; мать: автомобильная авария в последовавшем за этим сумбуре.
– В общем, – подает голос Ник через несколько секунд. – Я слышал, какой-то шеф из города купил здание, где раньше было заведение Маллигана. Вроде бы делает из него стейк-хаус. – Ник поворачивается ко мне и ехидно добавляет: – Может, он расскажет тебе, где берет филе, если как следует попросишь.
Я вздыхаю.
– Знаешь, Ник, здорово, что ты не паришься по мелочам. Когда меня спрашивают, за что я больше всего ценю своего шеф-повара, я отвечаю: он видит картину в целом.
Мой ответ вызывает улыбки у Эрика и Юванды. Остальные отмалчиваются. На их месте я бы тоже так себя вела, случись мне проводить пятьдесят часов в неделю на кухне с Ником и кучей мясницких ножей.
Пару часов спустя Эрик отвозит нас домой. Дом раньше принадлежал моим родителям, а теперь я делю его с Эриком и Ювандой. Договоренность возникла сама собой. Они оба явились на следующий день после автокатастрофы и опекали меня, как истинные друзья детства. Загружали холодильник, следили за тем, чтобы я не голодала и спала, хотя бы немного. Помогли мне организовать сразу двое похорон. Составляли компанию, когда одиночество было невыносимым, и уважали мое личное пространство, когда я в нем нуждалась. Где-то в процессе мы согласились, что будет лучше, если они останутся. Дом стал слишком большим для меня одной. Продажа потребовала бы ремонта, о чем не могло идти речи. Поэтому однажды на выходных мы перевезли вещи моих родителей на склад и в конце дня без сил рухнули на диван, утвердив наш новый союз. Небезупречный и нетривиальный. Но абсолютно логичный.
Ночью я ворочаюсь без сна, несмотря на усталость. Думаю о пропавшей женщине. Мелисса. От нее остались только имя, профессия, название города, ботинок, найденный на тропе. Как надгробные речи в адрес моих родителей – точные, но безнадежно пустые.
Жизнь отца свелась к нескольким словам: повар, отец, трудоголик. Частички бытия моей матери дополнили пазл: управляющая, хозяйка, бухгалтер, клей, на котором все держалось. В целом верно, однако ни слова о том, что делало их живыми людьми. Ничего об улыбке отца, о мамином парфюме. Ничего о том, каково было жить и расти с ними, в равной степени любимой и брошенной на произвол.
Я возвращаюсь мыслями к пропавшей женщине, пытаясь восполнить пробелы. Нечестно использовать ее в качестве чистого холста и рисовать то, что мне хочется, но эта история не дает покоя.
Возможно, она в чем-то походила на меня. Была… Смотрите-ка, я уже думаю о ней в прошедшем времени, хотя еще ничего не известно. Возможно, она тоже росла в страхе перед окружающим миром, чувствуя себя заложницей. Может, ее заставляли носить платья, хотя она предпочитала брюки. Вынуждали общаться со взрослыми, когда ей хотелось побыть одной. Может, она привыкла всегда испытывать неловкость, вину. Ждала подросткового бунта, которого так и не случилось, а в двадцать корила себя за то, что не избавилась от страхов.
Вот какую историю я сочиняю. Некому меня остановить, сказать, что это полный бред. Я хотела почтить ее память, а все свелось к эгоизму. Дело не в ней. Не совсем. Дело в моем прошлом, преследующем меня в темноте. Мое более молодое «я» взывает ко мне, требуя ответов, которых нет.
Глава 9
Женщина в сарае, когда она была девочкой
Тревожные звоночки появляются в две тысячи первом – в год твоего десятого дня рождения. Мама лучшей подруги заболела раком. Квартиру кузины вскрыли, все ценности пропали в одночасье. Твоя тетя умирает. С каждым разом урок становится доходчивей: с теми, кого ты знаешь, случаются плохие вещи.
Что, если однажды они произойдут с тобой? В глубине души ты надеешься стать исключением. До сих пор ничто не омрачало твою жизнь. Любящие родители учили тебя кататься на велосипеде в Риверсайд-парке, старший брат не обращался с тобой как с умственно неполноценной. Феи, склонившиеся над твоей кроваткой, щедро одарили тебя. С чего бы удаче иссякнуть?
В детстве ничто не нарушает твоих надежд. Затем, в подростковые годы, на пути появляются ухабы. Твой брат принимает таблетки. Первый раз, второй. Ты познаешь печаль. Учишься заполнять дыру в сердцах родителей, быть золотым ребенком. Тебе пятнадцать. Ты ждешь того, кто увидит тебя в истинном свете, полюбит тебя настоящую.
На горнолыжном курорте ты впервые целуешься с парнем. Ты помнишь стук его сердца рядом со своим, запах его геля для волос, солнечные зайчики от снегоуборочных машин на стенах твоего номера. После возвращения домой становится ясно, что парень не думает звонить. Ты познаешь разочарование. Чтобы оправиться, уходит больше времени, чем после реальных расставаний во взрослой жизни. Наступает лето. Ты постепенно исцеляешься.
Через два года ты знакомишься со своим первым бойфрендом. Он идеален. Если бы парней можно было выписывать по каталогу, ты выбрала бы его. Если бы тебе подарили кусок волшебной глины, способной оживать, ты вылепила бы его.
Ты серьезно относишься к роли чьей-то девушки. Это твой первый шанс проявить себя, и ты хочешь сделать все правильно. Ведешь бойфренда посмотреть на могилу Дюка Эллингтона [6] на кладбище Вудлон. В день рождения покупаешь ему несколько маленьких подарков: музыкальную шкатулку с главной темой из «Истории любви», леденец с травкой, «Над пропастью во ржи» в мягкой обложке с лошадью – и прячешь их на себе, суешь в задние карманы, заталкиваешь за пояс джинсов. Когда приходит время вручать подарки, ты просишь его поискать. Он ощупывает тебя.
6
Дюк Эллингтон (1899–1974) – великий американский джазовый музыкант и композитор.