Тихоходная барка "Надежда" (Рассказы)
Шрифт:
Поэтому она нагрузила поднос едой и обреченно вышла в зал.
Оборванец сидел по-прежнему один, но уже где-то подстрелил закурить. Он пускал дым колечками, и кольца, надо сказать, у него получались замечательные - тугие, плотные. Он их надевал на палец, и они на пальце таяли.
– Полсолянки, люля-кебаб и компот, - сказала бедная Анюта.
– И коньячку, и сигарет.
Анюта молчала.
— И что-нибудь к коньячку: лимончик, семги принесите.
— Семги у нас нет никогда.
—
— Теша нототении.
— Эх, тащите хоть и эту вашу тещу, - сострил оборванец.
– А вообще-то я не ожидал, что официанты так
обедают.
— Как так?
— Скудновато, скудновато.
– С нас же высчитывают.
Оборванец засмеялся.
– Я так отсюда голодный уйду. Мяса! Дайте мне больше мяса!
Произнося последние слова, он несколько повысил голос, и слова получились немного визгливые. Но официантка не вздрогнула.
— Хорошо. Шашлык будете есть?
— Буду, буду. Отлично.
И она принесла. Оборванец вкусно обедал, выпивал и покуривал. Он очень наслаждался жизнью.
Но когда Анюта подала счет, странный посетитель решительно отложил бумажку в сторону.
— Нет! Не говорите мне о деньгах! Мне больно! Этого не измерить деньгами. Лучше скажите, когда вы заканчиваете работу.
— В двенадцать, - отвечала ошалевшая официантка.
– Но я еще полчаса считаю выручку.
— Все ясно, - усмехнулся оборванец.
– Все понятно.
Выручка. Дайте-ка мне ваш домашний адресок. Я приду к вам сегодня ровно в час ночи.
Хотите верьте мне, хотите нет, но официантка дала ему свой адрес. Вывела мертвой рукой на том же самом счете, где значились съеденные оборванцем двенадцать рублей сорок восемь копеек.
– До скорой встречи, - сказал оборванец и исчез, почтительно сопровождаемый швейцаром, который взял под
козырек и долго смотрел ему вслед.
Он ушел, а куда ушел - это нам неизвестно.
Зато все известно про официантку Анюту.
Она работала. Она разносила, принимала, подавала, считала, улыбалась, а потом пришла в свою пустую однокомнатную кооперативную квартиру и стала смотреться в зеркало.
Нового ничего не увидела. На нее глядела женщина страшненькая, сухонькая, лет тридцати, с золотым зубом. Начинающаяся сеточка морщинок. Тонкие губки накрашены перламутровой помадой.
– Чушь, - сказала Анюта.
И часы пробили час.
– Чушь, - повторила Анюта через пять минут.
– Чушь. Чушь.
И начала переодеваться.
За стенкой развлекались. Слышалось пение "Хмуриться не надо, Лада".
– Не надо, - сказала одинокая официантка, снимая синее форменное платье, развязывая черный галстук с
широким узлом, распуская волосы.
И тут прозвенел звонок. Анюта накинула халатик, открыла. И сразу поняла, что оборванец порядком пьян.
– Пардон. Задержался в одном месте, - объяснял он, покачиваясь.
Та же гаденькая одежда, то же гаденькое все.
— Уходите. Вы пьяны!
– с тоской сказала Анюта.
— Ну, пьян. А почему я должен уйти?
– возражал оборванец.
– Пустите меня, и я ничего вам не сделаю.
Официантка молчала.
— Ну чо ты?
– оборванец обнял Анюту.
И она его впустила.
— Только не подумайте, что я...
– сказала она.
— А я и не думаю, - сказал оборванец.
— И не надейтесь, что я...
— А я и не надеюсь.
— Будете пить чай?
— Буду.
Они молча пили чай. Тихо тикали часы. Они молча пили чай.
– Вкусный чай, - сказал оборванец.
– Вкусный чай, - повторил оборванец и обнял Анюту.
Вкусный чай...
— Не надо, - сказала Анюта.
— Нет, надо, - сказал оборванец.
— Ну не надо, - шептала Анюта.
— Надо, надо. Ох, милая! Надо, надо.
— Я тебя очень прошу. Погоди! Постой!
И она села в постели. Оборванец лег на спину. На полу валялась одежда: красно-зеленая комбинация, халат и оборванцевы тряпички.
— Давай покурим, - сказала официантка, и у ней что-то пискнуло в горле.
— Ну, давай хоть покурим, - горько сказал оборванец.
– Это что за черт? Неужели я и отсюда уйду голодный?
– Это что же за черт?
Они закурили. В окно светил ясный месяц. Алели точечки сигарет.
— А где твой муж?
– полюбопытствовал оборванец.
— Муж - объелся груш, - туманно пояснила Анюта.
— Ага. Понятно. Бельишко у тебя шикарное.
— Французское.
— Ну?
– оборванец привстал.
— Да ну?
– повторил он.
– Врешь!
— Чего это я буду врать.
— Вруби свет.
И при свете действительно оказалось бельишко французским. Марка имелась- фирма "Карина".
— Во дает, - сказал оборванец.
И потушил свет. И к ней.
— Давай, давай, давай!
А она:
— Я, ох, милый ты мой, хороший, я, ох, милый ты мой, лапушка ты моя ненаглядная, я сегодня никак не
могу, не могу, ну ты понимаешь? не могу я сегодня, ну не могу, ну не могу.
— Вот так дела, - сказал оборванец, остывая.
– Совсем как в том анекдоте.
— Расскажи анекдот, - попросила Анюта.
— Анекдот? Слушай. Это мужик приходит домой, а жена ему говорит, вот как ты мне сейчас. А он: "Вы что все, сговорились сегодня, что ли?"
— Ты что? Ты уже сегодня был у какой-то женщины?
– вспыхнула Анюта.