Тихоходная барка "Надежда" (Рассказы)
Шрифт:
— Ты чо ты, чо ты, - испугался оборванец.
– Это же анекдот, я к слову.
– Смотри у меня, - надменно сказала Анюта.
Оборванец засмеялся и опять стал к ней приставать.
— Милый, лапушка. Я ж тебе сказала. Я правда не вру. Вот ей-бог.
— А тогда давай как-нибудь по-другому, - лукаво сказал оборванец.
— Это как еще по-другому?
– помолчав, спросила Анюта.
— По-французски давай?
— Это как?
И оборванец объяснил, как, по его мнению, протекает французская любовь.
— Подлец!
– Анюта выпрямилась.
– Ишь чего захотел! Подлец! Я тебе щас всю морду расцарапаю! Подлец!
— Почему подлец?
– мирно оправдывался оборванец.
– Я читал в научной книжке, мне один давал. Там
написано, что это вовсе не извращение, а все в порядке, если партнеры любят друг друга и чистые.
— Подлец! Подлец! Я к нему, как к порядочному, а он - вон оно что! Подлец! Убирайся!
— Ну чо ты, чо. Ну уж ладно.
Анюта заплакала. Она поплакала и уснула.
А оборванец опять закурил. Он встал, походил по комнате и разглядел в темноте все: добрый шифоньер, телевизор, радиолу, трельяж.
– Богатая, - пробурчал оборванец.
– Официанты все богатые. Они нас обкрадывают.
И возвратился в постель. И тут наконец увидел он лицо Анюты - страшненькое, и тут наконец увидел он тело Анюты - бедное, детское. Она лежала, съежившись, и тихонько посапывала.
– И какой-нибудь мальчик босой называть будет "мамочка" гимназистку с пушистой косой, - тихо спел оборванец.
Бедное, детское.
Оборванец застонал. И выругался.
Он застонал, выругался и тоже уснул. Они оба спали. Страшненькая Анюта и оборванец. Во сне они обнялись, а в окошко все светил и светил ясный месяц.
Когда Анюта проснулась, то было уже утро, а оборванца, наоборот, не было. Зато имелась записка. "Анюта! Я тебя очень полюбил. Ты мне запала в сердце. Я тебя буду вспоминать, а через два дня приду. Будь дома. Целую. Твой Юра". И внизу подписано: "Я у тебя взял в сумочке четыре рубля. Я потом отдам. Целую еще раз. Юра".
– Как же! Отдашь!
– сказала Анюта и в сердцах изорвала записку.
Эти два дня она как раз не работала. У них был такой график, что сутки работаешь, а потом два дня отдыхаешь. И два дня она не находила себе места.
Была у Вали, у Кати. Отстояв очередь, приобрела в ЦУМе пальто джерси. И шло время, и не шло время, и шло, и не шло. И прошли два дня, и прошли три дня, и прошли четыре дня. И она работала, и она отдыхала, и снова работала, а он все не появлялся
По вечерам смотрела телевизор. Жила же раньше, жила и теперь. Смотрела телевизор.
И вот как-то раз, кстати в пятницу, она увлеклась передачей под названием "02", которую организовывает милиция.
Анюта с интересом смотрела, как они кого поймали. И как ничего нельзя написать, а потом зачеркнуть, потому что есть очень специальные приборы, которые все это дело просекут. Милиционер, как фокусник, велел одному мужику что-нибудь написать и зачеркнуть, а потом немного повозился и объявил: "Здесь было написано "проба пера". "Правильно, - сказал мужик.
– Правильно. Вы, Иван Иванович, угадали совершенно правильно".
Анюте захотелось чаю. Она пошла на кухню, а когда вернулась, то сердце у ней упало. С экрана на нее глядел Юра. Крупным планом. Глядел, а потом план сменился, и она увидела, что он понуро сидит за столом, лейтенант задает вопросы, а Юра отвечает.
— Что ж. Нам все понятно, - сказал лейтенант и повернулся к телезрителям.
— Перед вами Климов Юрий Михайлович, 1935 года рождения. Нигде не работает. Последнее место работы не
помнит. Говорит, что служил в цирке, а иногда, что был пожарником, сторожем.
— Что ж, циркач он знатный, - пошутил лейтенант.
– Основная специальность гражданина Климова - облапошивание слишком легковерных граждан, а в основном - гражданок. Он, пользуясь доверием неопытных
женщин и вымогая у них деньги, колесил по Союзу. Таких в народе зовут трутнями. Этот бич, то есть бродяга,
как мимолетное видение появляется то там, то тут. Ночует где попало, а на что живет - я вам уже объяснял. Последнее место жительства гражданина Климова... Аня замерла.
— Туалет железнодорожного вокзала, - выдержав паузу, сказал лейтенант и строго обратился к оборванцу: -
Как думаете дальше жить, Климов?
— Я исправлюсь, - глухо пообещал трутень.
— Что ж, я думаю, у вас будет для этого достаточно времени, - сказал лейтенант и твердо заявил: - Гражданин Климов осужден по статье... И назвал статью. Бродяжничество, тунеядство, то, се.
– ...на год и шесть месяцев исправительно-трудовых работ.
Анюта как в чем была, так и выскочила на улицу. А на улице, по случаю завершения трудовой недели, гуляли и пели люди.
– У нас сейчас, наверное, тоже поют, - мелькнуло у Анюты.
– Мальчики играют, Жора в барабан бьет, а гости поют, пляшут.
В телефонной будке, к счастью, никого не оказалось. Аня набрала "09".
— Да, алё.
— Как можно позвонить на телевизор?
— На какой еще телевизор?
— Ну, на телевизор, где показывают.
— Что вы говорите такое?
— Ну, телевизор, где показывают.
— На студию телевидения, что ли?
— Ну.
— Выражайтесь яснее, - буркнула телефонистка.
– А то - телевизор.
И через некоторое время сказала:
— Два – двенадцать - двадцать два.
Два и двенадцать и двадцать два.