Тим
Шрифт:
– Нет…, нет, – холодея, Тим ткнул пальцем в активную проекцию лифтовых шахт крейсера.
В отчаянии развёл пальцы, стараясь раскрыть двери застрявшей кабины, но та окончательно перестала реагировать на команды управляющего центра. Операторскую огласил вздох отчаяния. Словно в ответ, столб шахты вышедшего из строя лифта полностью сменил цвет на красный.
– Доигрался, – вполголоса сквозь зубы ругал себя Тим, – говорили ведь: никуда не лезь, ничего не трогай.
Откинувшись на спинку кресла, с досадой уставился на пульсирующую красным голографическую шахту.
С момента эвакуации основной части экипажа минуло шесть суток. Тим постепенно втягивался в будни службы. Из огромного вороха полученной информации пока удалось усвоить лишь крохи. Всё было настолько ново, что без реальной практики он мало что понимал. Пока лишь старался вникнуть, но точно знал, что рано или поздно он будет во всём этом как дома. Осталось прожить эти месяцы, освоиться, осмотреться и тогда уже понять, поможет ли его нынешнее положение исполнению собственных целей.
К обороне, по его мнению, готовились не долго. В тонкости Тима не посвящали, но как понял сам, за каждым гуртом закрепили отдельный сектор крейсера. Ждали абордажные партии и поскольку где ударят, никто не знал, их работа свелась к устройству засад в местах, куда по конструктивным особенностям корабля противник неминуемо должен выйти.
Гурт, насчитывающий сто восемьдесят бойцов, разбитых на шесть взводов по тридцать пехотинцев, повзводно распределили по уровням сектора. В свою очередь, каждый взвод, разбившись на отделения, держал ту или иную часть сектора. Под руководством Скарта отделение обустроило отведенные им позиции, распределили сектора огня, и потянулось время ожидания.
Не первый раз Тим думал, насколько в этом мире просто и быстро меняется статус и отношение. Он уже знал, что его случай редкий, но не первый и в ряды по сути семейного клана, коим являлся экипаж крейсера, со стороны и без протекции уже заходили.
И хоть иногда смотрели на него свысока, хоть не на каждый вопрос давали ответ, но в сравнении с недавним прошлым настало время благоденствия. Задушевные беседы с ним не вели, но, если он говорил, его слушали, сами же говорили при нём открыто.
Слыша, о чём говорят вокруг, Тим понял: их оставили на растерзание. Все знали, что оставшиеся в системе три крейсера, пять эсминцев и покалеченный, прошедший модернизацию грузовик будут один на один с третью Сурийского флота. Оптимизма сие не внушало, но, видя уверенность на лицах солдат и офицеров, Тим верил, что помощь придёт быстро.
Вахты несли в порядке очереди, свободного времени было много, и уже на третьи сутки, сдав пост, Тим обратился к сержанту.
– Запрещать не буду, – пошёл тот навстречу просьбе, – но учти: находиться не далее, чем в двадцати минутах, по вызову сразу сюда.
– Есть.
– Смотреть – не значит трогать, – инструктировал Скарт, – не дай бог тронешь то, чего трогать не надо – я тебя сожру со всеми твоими отходами. Услышал?
– Так точно.
Облазил всё, до чего смог дотянуться. Аварийное освещение крейсера работало, тусклая пустота отсеков сопровождала Тима на всём протяжении знакомства с крейсером. Легенды Вирона, которые Тим сотнями слышал дома, оказались чистейшей правдой.
Блуждая по крейсеру, по мерцающим системами наведения орудийным палубам, по пустынным жилым блокам и каютам экипажа. Гулко шагая по техническим отсекам, заставленным переливающим индикацией оборудованием, Тим вынужден был признать, что истории старейшин о древней технике очень точно сохранили описание внешности и функционала того или иного оборудования.
Проведённое в этом мире время заметно расширило кругозор. Тим уже не смотрел по сторонам с открытым от восхищения ртом. Интересно – да, где-то понятно, где-то нет, где-то даже захватывающе, но ровно до момента, пока не наткнулся на рабочее место техника—оператора. Внимание привлёк объёмный голографический пульт. Решил попробовать, и несколько минут лифты правого борта катались вверх-вниз, повинуясь его командам.
Закончилось плачевно: древний механизм начал отказывать. Глядя, как один за другим столбы лифтовых шахт меняют зелёный цвет на неисправный красный, Тим чувствовал, как по спине ползёт холодок. Стоило шахтам правого борта сменить цвет, как управляющая схема-проекция погасла, оставив Тима среди голых стен с нелепо торчащим в центре креслом оператора.
«Сожру со всеми отходами» всплыло в памяти напутствие сержанта. Соображая, каким бы образом приуменьшить свою вину, выбрался из кресла.
Сигнал сбора услышал, подходя к позициям. Точку, указанную отделению для засады, бойцы звали перекрёстком. Здесь сходились как ведущая сквозь крейсер магистраль правого борта, так и выходы с жилых и технических палуб. Здесь было много выгодных для обороны позиций. Тим выбрал бы не ту, которая досталась, но спорить он не решился.
На месте была только Салима. Пока противник не появился в системе, на позициях дежурили по одному. Салиме искренне обрадовался, она пока была единственной, кому мог хоть как—то доверять.
– Ещё кто-нибудь знает? – спросила она, дослушав.
– Ты и я.
– И офицер на мостике, – добавила она, – зачем ты туда полез?
– Так получилось, – не стал он оправдываться, – кому я должен доложить, сержанту?
– Думаю, он уже в курсе. Ладно, – закрыла Салима тему – сделал, сделал, – ты сейчас не об этом думай.
– А о чём мне сейчас думать?
– О том, что объявлен сбор, а это значит, что Сурийская эскадра прибыла в систему. Думай, как уцелеть, потому что в пекло за тобой никто не полезет, а первым туда отправят сам угадай, кого. Я уже сказала, почему ты в гурте. Надеяться здесь можешь только на себя.
– А на тебя? – вскинулся было Тим, но, напоровшись на взгляд Салимы, осёкся.
– Разве я что-то тебе должна?
– Нет, – ответил Тим.
Чувствуя, как растёт досада, он понял, что напрасно надеялся приобрести в лице Салимы если не друга, то товарища. Тим уже в который раз упрекнул себя за то, что все ещё воспринимает мир теми, старыми о нём понятиями.
– Тогда для чего я прошёл курсы, зачем сержант водил на полигон, стрелять учил? – всё ещё на что-то надеясь, спросил он.