Тимур. Тамерлан
Шрифт:
Маулана Задэ начало везти: приготовленное им питьё, против всех ожиданий, принесло больному некоторое облегчение. Сыграла, видимо, здесь свою роль и способность сербедара воздействовать на человеческую психику. Он сказал больному, что ему сейчас станет немного полегче, и тот стал считать, что действительно наступает улучшение.
Как бы там ни было, авторитет святого дервиша в глазах братолюбивого десятника вырос ещё выше. Теперь он доверял ему беспредельно. Кроме того, с началом активных боевых действий под стенами Балха в лагере стало меньше строгостей. Пару раз дервишу, сделавшему вид, что он находится в состоянии непреодолимой задумчивости, удавалось забредать довольно
Больной доедал уже вторую горсть измельчённого мела, когда стало известно, что сделана первая пробоина в городской стене. Предстоял решительный штурм. Маулана Задэ сидел, склонившись над больным.
Десятник торопливо перепоясывался мечом, пристраивал на голове металлическую шапку.
Находившийся в обычном своём полубредовом состоянии больной захотел попрощаться с братом перед сражением, попытался приподняться, опираясь на плечо дервиша. Но слабая рука промахнулась и вместо плеча зацепила бороду лекаря. Борода же, как известно, была у Маулана Задэ накладная, она начала сползать, что вызвало сильное удивление лежащего. Удивление проявилось сдавленным криком ужаса. Скорей всего, несчастный даже не понял, в чём дело, ему просто показалось, что он сходит с ума, мир разваливается на глазах и отовсюду наползают призраки, рождённые небытием. Но так или иначе, он вскрикнул. И затих навеки, ибо опытная рука поддельного врача тут же воткнула ему в сердце кинжал, предназначавшийся для персоны более значительной.
— Что с тобой, Саид? — поинтересовался брат, которого не мог не испугать этот сдавленный вопль.
Маулана Задэ принимал решения мгновенно.
— Саид умер, — сказал он не оборачиваясь.
— Как это — умер?
— А вот так!
С этими словами Маулана Задэ вырвал кинжал из сердца Саида и вонзил кинжал в сердце десятника, умудрившись попасть точно между пластинами панциря. Кровавые струи из двух тел хлестнули как плетьми по стенам шатра.
Ему не хотелось, чтобы события принимали такой поворот, но раз уж жизнь вмешивается слепым случаем в происходящие события, глупо ей не подчиниться.
Что делать дальше?
Борода пришла в негодность и навеки застыла в коченеющей руке любителя мела с кизилом. Без бороды нельзя — дервишей безбородых не бывает.
Маулана Задэ присел на корточки и стал расстёгивать пояс десятника.
В это время в стенном проломе, заполненном пылью и человеческими криками, началась сеча. Сражались только пешие, потому что кони в этом каменном месиве способны были только переломать себе ноги.
Люди Хуссейна загодя готовились к неприятному событию — обрушению стены, но есть на свете, вещи, к которым подготовиться невозможно. К тому же сказывалось и то, что своих воинов Тимур учил давно и подробно тому, как следует вести себя при взятии крепостей, и специальные лестницы были у них наготове. Теперь защитники Балха могли рассчитывать только на численность и героизм воинов. Но ни в численности, ни в героизме они нападавших не превосходили.
Постепенно люди Хуссейна были вытеснены из провала и попытались задержаться на сооружённом здесь временном укреплении. Хуссейн велел их возвести напротив тех мест в городской стене, которые подвергались атакам стенобитных машин.
На некоторое время можно было признать предусмотрительность Хуссейна оправданной. Наступление замедлилось. Не приносящая никому решительного успеха сеча кипела на небольшом пятачке, уже заваленном трупами и телами раненых.
Ножом десятника Маулана Задэ осторожно распорол заднюю стенку палатки, выходившую к коновязи, выглянул, осмотрелся. Никого. Разорвал плотное полотно сверху донизу и выбрался наружу, придерживая рукой высокую металлическую шапку.
В лагере было пустынно, только кое-где дымились кострища да мелькали голые по пояс кашевары, суетящиеся возле своих котлов.
Неторопливым шагом Маулана Задэ направился в том направлении, где, по его расчёту, должен был находиться шатёр Тимура. Никто не обращал на него внимания, ибо почти некому было его обращать. Армия занята была штурмом. Что ж, видимо, во время решающей атаки полководец уязвим более всего. Такая мысль мелькнула в голове сербедара. Впрочем, только в том случае, если он остался в лагере. На это можно было надеяться, потому что давно уже было известно — эмир не любитель мчаться при первой возможности в самую гущу боя.
Перепрыгнув через узкий, почти пересохший ручеёк, обогнув большие арбы, груженные мешками, Маулана Задэ остановился. Вздохнул несколько раз, заставляя своё сердце биться ровнее. Кажется, он у цели.
Перед его глазами раскинулись шатры, крытые шёлком, богато украшенные кибитки. Здесь было значительно больше народа, чем на остальной территории лагеря. Несомненно, это было место, облюбованное батырами и нойонами Тимура.
Можно ли вторгаться сюда простому десятнику? Маулана Задэ этого не знал. Поэтому решил вести себя ещё осторожнее, причём он понимал, что в этом опасно переусердствовать — скрытное поведение бросается в глаза не меньше, чем буйное.
Он подошёл к ближайшей арбе и прислонился к ней с таким видом, будто он кого-то ждёт. Рядом шла какая-то своя жизнь. Пробежал здоровый парень с седлом на плече. Брадобрей вышел из шатра, неся таз с мыльной водой, нукеры провели одну за другой двух рассёдланных арабских лошадей, седые стражники препираются из-за того, что... Маулана Задэ выглянул из-за своей арбы и оцепенел. Почти прямо перед его глазами была спина богато расшитого бухарского халата. Сапоги красного сафьяна. Шапка с собольим хвостом. Человек этот появился из того же шатра, из которого только что вышел брадобрей.
Стоит, оглаживает лицо.
Маулана Задэ боялся пошевелиться, боялся дышать. Если это кто-то из приближённых Тимура, то, повернувшись, он сразу же его узнает.
Только бы не обернулся.
Не обернулся. Пошёл в сторону конюхов, которые...
Не важно, что делают эти конюхи.
Важно то, как он пошёл. Сильно припадая на одну ногу. Да и рука, если присмотреться, согнута не совсем нормально.
«Неужели удача!» — мелькнуло в голове.
Сила и слава твоя, Аллах!
Всего секунду медлил сербедар и тут же скользнул вслед за хромцом, вытаскивая кинжал из-за пояса. Покачивающаяся спина быстро приближалась. Краем глаза Маулана Задэ увидел стоящих у соседнего шатра стражников и услышал их испуганные крики. Злорадно подумал — поздно!
Пусть теперь кричат и делают всё, что хотят. Поздно! Поздно! Поздно!
Хромец стал оборачиваться, но и это движение запоздало. Лезвие с тугим сочным звуком вошло ему под лопатку.
Рухнул второй кусок стены. Значительно больший, чем первый. Дух защитников Балха, слегка воспрянувший после того, как им удалось сдержать натиск воинов Тимура в первом проломе, пал окончательно. Началось беспорядочное бегство. Не только вооружённые наспех копьями строители и горожане предпочли спасать свою жизнь, чем гибнуть во славу своего эмира, И бывалые воители, прошедшие с Хуссейном не одну военную дорогу, дрогнули.