Тимур. Тамерлан
Шрифт:
Хуссейн верил, что изворотливый Маулана Задэ успеет заколоть Тимура раньше, чем в хранилищах города закончатся запасы. А лишённая единого управления армия, стоящая сейчас под стенами, перестанет быть грозной силой. Мансур и Курбан Дарваза не захотят подчиняться Кейхосроу, сеид Береке их в этом поддержит. Не захотят подчиняться лисе из Хуталляна и мелики Карши и Бухары, по слухам, уже прибывшие к Балху. Разодранное противоречиями войско гостей с севера станет лёгкой добычей. Да, жеребец, вырывающийся вперёд в самом начале скачки, порой приходит к её финишу последним.
Вслед за своим эмиром воспряли духом и его воины. Всё чаще в адрес всадников
Воины Тимура часто вызывали воинов Хуссейна на честный батырский поединок, но ничего из этого не выходило. Владетель Балха строго-настрого запретил своим участвовать в этих поединках. Он боялся подвоха. Ведь для того, чтобы выпустить всадника из крепости, необходимо хотя бы ненадолго отпереть ворота.
Каждое утро, проснувшись, Хуссейн интересовался, жив ли Тимур. Нет ли слухов о его безвременной кончине? И каждый раз немного расстраивался, когда ему говорили, что таких слухов нет. Почему Маулана Задэ медлит? Или он не медлит, а хочет сделать дело наверняка? И жив ли он ещё? Хуссейну хотелось иметь ответы на эти вопросы, но он не знал, кому их задать.
Между тем Маулана Задэ действовал.
Для начала выяснил, где расположено то становище, которое эмир выбрал для своего пребывания. Теперь нужно было придумать способ пробраться внутрь его и отыскать шатёр эмира. И то и другое сделать было очень трудно. Все воины, собранные в сотню телохранителей Тимура, отлично знали друг друга в лицо, знали также и всех слуг, мулл, улемов, тех, кто ухаживал за лошадьми и подвозил пищу. Не говоря уж о поварах.
Кроме того, как понял Маулана Задэ по ряду второстепенных деталей, Тимур никогда не ночевал два раза в одном шатре, в одной и той же кибитке. Словно чувствуя, что ему угрожает какая-то опасность, может даже и догадываясь, какая именно.
Строго говоря, для бывшего сербедара уже само нахождение поблизости от того места, где располагалось становище Тимура, было смертельно опасно. Слишком многие знали его в лицо. Поэтому пришлось прибегнуть к маскировке. Маулана Задэ переоделся, как всегда, дервишем — это был наилучший вариант отвлечь от себя взимание. С течением времени вокруг Балха собралось огромное количество святых странников, они словно шли на запах, жались поближе к тому месту, которое должно было стать полем кровопролитного столкновения.
Но в этот раз дервишеское облачение не слишком помогло Маулана Задэ. Ни его самого, ни многочисленных его собратьев не подпускали близко к тем местам, где стояли шатры, в коих можно было надеяться застать эмира.
Соратники Тимура дивились столь необычному поведению хазрета, обычно он вёл себя на войне по-другому.
Когда Кейхосроу задал ему прямой вопрос по этому поводу, Тимур усмехнулся и ответил так, чтобы хорошо его слышали все присутствовавшие при разговоре:
— Вспомните про Баскумчу и Буратая. Не во время ли осады пострадали они?
— Ты думаешь, Маулана Задэ здесь? — спросил Береке.
— Не думаю — чувствую.
— Может быть, и всем прочим надо принять меры предосторожности? — поинтересовался Курбан Дарваза.
Тимур пожал плечами:
— Не знаю, но думаю, что пока я жив, вам опасаться нечего.
Маулана Задэ кружил вокруг лагеря как зверь. Спал на голой земле, питался отбросами и теми подачками, что швыряли ему наиболее благочестивые из воинов врага. Он исхудал, кожа его покрылась коростой, истерический блеск глаз превратился в обжигающий. Им владела одна безумная, кровавая идея, и он всего себя посвятил её осуществлению. Чем отвратительнее и нестерпимее становилась его желание, тем благочестивее, святее выглядел он внешне. Даже Тимуровым полустепнякам, толком ещё не утвердившимся в мусульманской вере, он казался святым человеком. Большинство простых людей связывает святость со способностью к врачеванию. И вот настал момент, когда к Маулана Задэ обратился один десятник, пехотинец, с просьбой помочь его брату, на которого навалилась некая хворь. Маулана Задэ согласился, внутренне возликовав. В неприступной стене образовалась небольшая, но всё же брешь.
Конечно, ни к какому врачеванию Маулана Задэ был не способен, но был весьма способен к внушению. Он осмотрел больного, метавшегося в жару, и многозначительно сообщил десятнику, что ему надобно приготовить лекарства. Сказал ещё, что болезнь тяжёлая, но при помощи продолжительного и правильного лечения брата можно спасти.
— Спаси его, святой человек!
Маулана Задэ обещал, но сказал, что ему понадобится часто бывать здесь, на территории лагеря, на что получил заверение, что в этом ему не будет препон.
Новоиспечённый врач отправился к ближайшему меловому обрыву, чтобы наскрести в свою баклажку лекарства, а потом к ручью, чтобы это лекарство развести. В это время к лагерю наконец подполз обоз со стенобитными машинами, что вызвало взрыв ликования среди осаждающих.
Следующее утро принесло Хуссейну новый прилив тоски в сердце.
Опять никаких сведений о том, что справедливое возмездие настигло хромого разбойника.
К стенам ползут какие-то приземистые, деревянные гады непонятного и угрожающего вида. Хуссейн знал, что дальних их предков завёз в эти места ещё Чингисхан и с их помощью превратил в пыль пустыни все имевшиеся в Мавераннахре крепости.
— Сжечь их! — приказал Хуссейн.
Первая реакция человека, который не знает, что делать с надвигающейся опасностью. Хуссейн почти физически ощущал, как беззащитны его только что сложенные стены перед угрюмой силой этих жутких механизмов.
Конечно, его приказание попытались выполнить. И конечно, ничего из этого не получилось.
— Они всё время поливают их водой, — сказал глава лучников Карабек.
— Так убейте тех, кто носит воду!
Это была правильная мысль. Если перестать смачивать деревянные брусья, из которых были изготовлены стенобитные машины, то под палящим солнцем они очень скоро превратятся в отличное топливо.
Второе приказание было выполнить ещё труднее, чем первое. Носильщиков прикрывали большими щитами, и до них было ещё дальше, чем до самих машин.
Что оставалось правителю Балха? Грызть в ярости усы и бессильно наблюдать, как неуклонно, хотя и медленно подползают к его городу губители городов.
Стенобитные монстры ещё только примерялись к каменным преградам, которые им предстояло сокрушить, а Маулана Задэ вовсю трудился у стены меловой. Осколком камня он истолок в мелкую пыль добытый мел, развёл его водой, добавил сок нескольких кизиловых ягод для цвета и вкуса. Он правильно рассудил, что нужно изготовить лекарство, которое не окажет на организм больного никакого действия, сколь долго его ни принимай, а за время лечения можно будет осмотреться и что-нибудь придумать.