Тьма – посвящённым
Шрифт:
Краулер воззрился на него снизу вверх. Определенно, от него требовали нечто конкретное. Августейший Вурдалак находился в курсе как всего разговора, так и каждой фразы в отдельности. И теперь жаждал знать то, что услышать не мог.
– Я же сказал – ничего такого, что заслуживало бы вашего внимания, – честно глядя в глаза, сказал Леонард. – Обычный бред безумного вампира, осужденного пожизненно… Да, и он попросил сделать рекламу менее навязчивой.
– Обычно Узник менее всего склонен к бреду, – возразил Кридус, – но ЭТО я готов признать таковым. Наши реабилитационные программы дали чудные результаты…
Герцог взял собеседника под локоток, и мягко, но неумолимо увлек в сторону. Бездельники, не успевшие убраться с дороги,
– Послушайте-ка, юно… молодой… Барон, – с трудом начал Магистр, обвиняюще наставил на альбиноса острый шпиль носа, – мы знаем, что вы знаете, что мы знаем. Поэтому давайте прекратим эту комедию. Я спрошу у вас единственную вещь, и надеюсь, что вы проявите благоразумие. Итак… Где логово Пустотников?..
Вопрос прозвучал значительно тише, нежели все остальное. Краулер, однако, не стал делать вид, что не расслышал.
– Раз уж вы знаете, что я знаю, что вы знаете, – ничуть не смутившись, сказал он, – то…
Близнецы нагнулись, нависли, придвинулись вплотную. Вытянутые физиономии удлинились еще больше, глаза едва не выпрыгивали наружу, носы возбужденно дрожали, отчего мерзкие капельки, повисшие на самых кончиках, грозили сорваться вниз, но все почему-то не падали, что производило отчасти гипнотический эффект. Означенная близость Леонарда не на шутку устрашила, однако, он сразу понял, в чем тут дело. Преимущество на его стороне, ведь на рожах Айронгрейвсов обосновались порочные и характерные маски: лица игроков в рулетку, сделавших последние ставки, и ждущих, когда же чертов шарик остановится.
Альбинос дал ему пробежать еще немного, после чего произнес:
– …То я, в любом случае, не правомочен говорить.
Магистры разочарованно выпрямились.
– Ты разочаровал меня, Гирудо, – вздохнул Кридус, вновь переходя на «ты». – Да, я был о тебе лучшего мнения. И чем, скажи, обоснован твой отказ?..
Краулер пожал плечами.
– Тем, что я обещал не открывать эту тайну. В особенности – вам, господа. Впрочем, если вы все знаете, и я знаю, что вы знаете, то нет нужды в том повторяться.
– Вздор!.. – пискнул Вурдалак, и Голди вторила ему с пола. – Кому ты обещал?!. Старому безумцу, сидящему в клетке? Да обещай ему что угодно – хоть луну с неба, – у него не осталось ни гордости, ни чести!.. Знаешь ли ты, сколько раз он сам обещал кому-то жизнь, а потом с диким хохотом сажал их на кол?..
Магистр не кричал, как ни пытался, а, скорее, пищал, и физиономия его раскраснелась от натуги.
– Мне не известны точные цифры, – с достоинством ответил Леонард. – Кроме того, я не могу согласиться с пассажем насчет гордости и чести. В ином случае, мне пришлось бы признать, что честь аристократа – субстанция в высшей степени текучая и тленная, подобно спирту или ртути, а я к такому шагу совсем не готов. Мое слово, как учил меня отец, стоит дороже любых богатств.
Кридус яростно распахнул было рот – не исключено, для того, чтобы раз и навсегда растолковать зазнайке, каким пустобрехом был его папаша, – но сумел с собой совладать, и какое-то мгновение о чем-то сосредоточенно раздумывал.
Клементина же, врубив обольщение на полную катушку, украдочкой альбиносу строила глазки.
Не иначе, гордилась.
– Ну ладно, – буркнул наконец герцог. – Ты ведешь себя как упрямый избалованный ребенок, барон. Ну разве не очевидно? Узник, этот бывший деспот, посаженный на цепь, просто бесится от бессилия!.. Он использует тебя, чтобы досадить нам – не нам с сестрой, – Вурдалак быстро кивнул на Клементину, и та едва успела придать лицу серьезное выражение, – а всем НАМ. О, старый хитрец долго этого ждал! Секрет, который он тебе открыл – если, конечно, сведения подтвердятся, – чрезвычайно
Айронгрейвс выжидающе заткнулся.
Объекту же его внимания, то есть поверенному в делах Клана Гирудо Краулеру, было крайне непросто удерживаться от зевоты, – на протяжении всего монолога.
Несмотря на то, что некоторые личности с полным правом называли его «юношей» и «племяшом», Лео прожил достаточно долгую жизнь, чтобы относиться к речам о «туманном будущем нации», «политическом долге» и «расовом благе» с иронией и известной долей здорового скептицизма. Он-то видел Берлин 38-го.
– Весьма сожалею. Ничем не могу вам помочь. То, о чем вы говорили, безусловно, впечатляюще и правильно, но у меня сейчас совсем другая задача, от которой, позвольте заметить, также зависит будущее нашей расы – поиск Черепа. – Альбинос посмотрел Кридусу прямо в глаза и улыбнулся. – Выявление «генетических врагов» и последующий геноцид в мои планы никоим образом не входят.
Герцог смотрел на него, не мигая, точно раздумывая, способен ли он откусить эту буйную голову.
– Исключительная щепетильность для такого юного возраста, – нехотя признал Магистр. – Но вот послушай, что мне пришло в голову. Возможно, на тебя, так сказать, произвели некоторое впечатление те необоснованные, категорически ничем не подкрепленные заявления, сделанные Узником. – Тон Вурдалака льстиво говорил «О нет, я и близко не допускаю той мысли, что тебя бы, предположим, устрашили, и, тем более, испугали эти угрозы», тогда как глаза злорадно блестели – «Конечно, маленький гаденыш, ты был напуган до чертиков, до тошноты и колик в спинном мозге, едва штаны не намочил /а может, намочил, они у тебя КОЖАНЫЕ/, ведь Узник не бросает слов на ветер, и тебе это прекрасно известно!..» Но Кридус продолжил: – Гарантирую, что, по крайней мере, со стороны графа тебе ничто не грозит. Ответственно заявляю от имени всей мощи нашего Клана – Узник никогда не осуществит своих угроз. Он и почесаться не может без дозволения, куда уж охотиться за официальными следователями! Мы держим этого зверя на крепкой цепи (или я повторяюсь?..), поэтому отринь сомнения и расскажи нам, что увидел на листе.
Краулер покачал головой, отчего на белом фарфоре физиономии Айронгрейвса проклюнулось отчаяние.
– Нет, нет, нет, – качал головой отважный Леонард. – Вас там не было. Вы не стояли перед стеклом, которого будто бы и в помине нет, не думали о том, как уберечь рассудок, и, заодно, жизнь от одного из ваших хваленых правил, не слушали его вкрадчивый голос, и эти невыносимо ужасные угрозы, от которых кровь стыла в жилах… – Альбинос затравленно уставился в пол, как человек, колоссальным усилием воли пытающийся о чем-то позабыть.
Герцог открыл рот, дабы отчитать юного Краулера за бесхребетность, но, благодаря словам Клементины, из его древней глотки не вырвалось ни слова, а означенная полость приобрела сходство с давным-давно остывшей печью.
– Ты забыл о приличиях, братец, – молвила герцогиня, цепко ухватив Кридуса за руку. – Леонард – наш гость, и он недвусмысленно дал понять, что уже принял решение. Попытки его разубедить – тем более, так упорно и настойчиво, как делаешь ты – совершенно неприемлемы, и порочат наш дом.