Тьма сгущается
Шрифт:
Раскинувшийся посреди широкой болотистой равнины в самом центре Альгарве Трапани никогда не принадлежал Каунианской империи, но по виду его общественных зданий сказать это было трудно: большинство из них строилось в классическом стиле, из мрамора, обыкновенно раскрашенного в разные цвета, но порою по современной моде оставшегося белоснежным. В прежние времена альгарвейцы завидовали своим каунианским соседям и пытались подражать им. Но та эпоха прошла. Резкие, устремленные ввысь линии и неумеренное украшательство, свойственные исконно альгарвейской архитектуре, казались Сабрино более естественными, нежели все построенное чучелками.
Послать домой весточку о том, что возвращается, полковник не успел – он и сам не знал, что полетит в столицу, пока его крыло не получило приказа перебазироваться на восток, а во время коротких редких остановок было не до того. Подоходя к дверям парадного, Сабрино хмыкнул про себя. Если прислуга будет не в силах справиться с небольшой неожиданностью, тем хуже для нее. Он дернул колокольчик со всей силы.
– Ваша светлость! – вскрикнула горничная, открывая двери.
– Ваша светлость! – заквохтала повариха, с которой Сабрино столкнулся в коридоре. По счастью, подноса с тарелками она не уронила.
– Ваша светлость! – воскликнул дворецкий, который наравне с Жизмондой управлял делами графа в его отсутствие.
Полковник всякий раз милостиво кивал, подтверждая, что светлость действительно его.
– Ваша светлость, – промолвила Жизмонда, когда граф поднялся по лестнице вслед за служанкой. – Какая приятная неожиданность.
Сабрино с поклоном поцеловал ей руку.
– Как приятно слышать это от вас, моя дорогая.
Супруга его была миловидной дамой одних с полковником лет. Сабрино весьма ее уважал и относился к ней благосклонно. По меркам альгарвейского дворянства, супружество их было безмятежно – не в последнюю очередь благодаря тому, что ни один, ни другая не пытались разыгрывать горячую любовь.
– Учитывая обстановку на западе, я не ожидала увидеть тебя в Трапани в ближайшее время, – заметила Жизмонда.
Отказать ей в сообразительности было трудно.
– Я получил новый приказ. Нас снимают с ункерлантского фронта, – ответил Сабрино.
Расспрашивать его супруга не стала, отчасти потому, что понимала: солдат не может рассказывать обо всем даже собственной жене. А отчасти по той причине, что лишь сплетение вежливых недомолвок и умолчаний делало терпимым совместную жизнь многих благородных пар.
Жизмонда обернулась к служанке:
– Принеси нам бутылку игристого и два бокала-флюте.
Когда девушка умчалась, Жизмонда вновь глянула на мужа:
– И давно ты прибыл в Трапани?
Подразумевалось «Успел ты уже навестить свою любовницу мне на позор?» Жизмонда успела хорошо изучить супруга. Сабрино порадовался, что ему хватило мудрости сначала наведаться домой.
– Не более полутора часов назад, – ответил полковник. – Если принюхаться, от меня еще несет жженой серой. Я хотел привести себя в порядок, прежде чем явиться во дворец.
Жизмонда вправду принюхалась – и с довольным видом кивнула.
– Возьмешь меня с собой?
Сабрино покачал головой и поклонился вновь:
– Как бы ни хотелось, но – нет. Я должен явиться к его величеству не со светским визитом, но в связи с полученными мною приказами.
– Станет ли он менять свое решение по твоей просьбе? – поинтересовалась супруга.
– Сомневаюсь, – ответил Сабрино. – Он доверяет своим генералам – и это хорошо, потому что обереги силы горние нашу державу, если в ней нельзя доверять даже высшим военачальникам! Но я надеюсь, что его величество сможет объяснить мне смысл этих приказов… если таковой вообще имеется.
Жизмонда подняла бровь: граф редко высказывал свое мнение столь ясно.
Отмокнув в горячей ванне, Сабрино надел чистый парадный мундир, от которого не несло драконьим дыханием, и, кивнув супруге на прощание, отправился ловить становой караван, идущий к Дворцовой площади, источнику силы – и не только магической – в центре столицы.
Проходя коридорами дворца, Сабрино испытывал нелепое ощущение, будто убывает в ростею В любом другом месте он, граф и полковник, являл собою персону весьма значительную, но в королевском обиталище… Лакеи отвешивали Сабрино тщательно отмеренные поклоны: не такие глубокие, как маркизу, и почти незаметные по сравнению с теми, каких удостоился бы герцог.
– Его величество сейчас не принимает, – сообщил полковнику распорядитель в роскошной ливрее. – Ближе к вечеру, однако, у него назначен прием. Ваше имя уже внесено в список приглашенных, ваша светлость?
– Едва ли, – ответил Сабрино. – До вчерашнего дня я воевал в Ункерланте. Но приду тем не менее.
Если бы дворцовый лакей вздумал заспорить, полковник, не раздумывая, обнажил бы церемониальную обыкновенно шпагу. Но распорядитель только кивнул.
– Его величество всегда рады приветствовать отличившихся в бою представителей дворянского сословия. Если вы будете столь любезны представиться…
Сабрино назвался, размышляя, насколько рад будет король Мезенцио встретиться с ним вновь. Полковник уже навлек на себя монарший гнев, пытаясь отговорить сюзерена от массовых жертвоприношений каунианских пленников. Мезенцио был уверен, что кровавая волшба принесет быструю победу его державе. Этого не случилось. А какому королю приятно слышать от подданных: «Ну я же вам говорил!»?
Но Сабрино было что сказать своему монарху. Полковник учтиво кивнул распорядителю и покинул дворец, чтобы поужинать и пропустить пару бокалов вина. Когда он вернулся, первой мыслью его было – что лакей попросту пытался отделаться от надоедливого вояки. Но нет – имя графа Сабрино уже значилось в списке приглашенных на прием. Служанка, чья юбочка едва прикрывала ягодицы, проводила полковника в салон, где собирались гости. Вид ее стройных ножек привлекал полковника гораздо больше, чем предстоящий разговор.
Звуки флейты, и виолы, и звонких клавикордов сплетались вычурным кружевом на фоне множества голосов. Сабрино довольно кивнул, направляясь к лакею за бокалом вина. Никакого вам уханья и топота. Какими бы цивилизованными ни считали себя кауниане, их музыкы полковник не выносил.
С бокалом в руке он кружил по салону и беспрестанно кланялся, отвечая то на поклоны мужчин, то на на реверансы дам. От некоторых дам он с удовольствием получил бы не только реверанс, но с этим придется подождать до конца приема; кроме того, он так и не заехал к Фронезии.